Рыбалка в Пронькино (СИ)

Последовавшая за тем война с тевтонскими племенами была гораздо более переменчивой в плане солдатской удачи, а главное, гораздо скуднее на военные трофеи. Тевтонские отряды внезапно обрушивались из ниоткуда, пытаясь застать римлян врасплох, и войскам приходилось постоянно быть настороже. Обозлённые коварством противника легионеры дрались как черти. Получивший заветное гражданство нумидиец сражался на самых кровопролитных участках и всегда оставался цел и невредим, словно заговорённый. Обученные лично им солдаты почти не несли потерь.

После долгой погони друг за другом Марий, бывший к тому времени уже не легатом, а полководцем, сумел подловить тевтонцев у поселения Секстиевы Воды и завязал сражение с численно превосходящим противником, надеясь на боевую выучку своих войск. Марий отдал своему легату Клавдию Марцеллу три тысячи лучших легионеров с приказом сидеть в засаде и ударить с тыла когда основные силы тевтонцев втянутся в сражение.

В число этих трёх тысяч попал и манипул Марка Септимия, и когорта под началом неуязвимого и бесстрашного нумидийца, которому за боевые заслуги присвоили звание центуриона, несмотря на то что ещё недавно он был рабом, обречённым умереть на арене амфитеатра. Сей достойный представитель земли, давшей миру Аврелия Августина и Апулея, звался Массинисса. За два поколения до того это имя носил царь, объединивший Нумидию, внуки которого ввергли её в гражданскую войну. Югурта, погубивший обоих своих братьев в борьбе за единоличную власть и более прославившийся искусством подкупа и тайного сговора чем победами на римлянами, окончил свои дни в Мамертинской тюрьме, где римляне уморили его голодом, посчитав что более достойной казни он не заслужил.

Сражение длилось с переменным успехом, но после неожиданного и страшного удара римского резерва в тевтонский тыл, враг дрогнул и растерял строй. Римская пехота врубилась в боевые порядки противника, смяла его и уже не выпускала инициативы из своих рук. Через несколько часов сражение превратилось в зачистку. Разрозненный противник бежал с поля боя поодиночке и мелкими группами. Его преследовали и уничтожали.

Легионеры Марка Септимия в погоне за убегающим противником ушли далеко на восток и оказались у подножия горного массива, известного в нынешние времена как Сент-Виктуар. Противник продолжал уходить всё дальше в горы, надеясь укрыться в складках местности и отсидеться, пока терпение преследователей не истощится, и они не уйдут. Близился закат, и в горах стало быстро темнеть.

Септимий рассредоточил своих солдат, обшарил окрестности, и не найдя никого, повёл свой манипул в гору по пастушьей тропе, рассудив что противник уже прошёл там ранее, потому что других путей в гору его солдаты, посланные разведать дорогу, не нашли. Извилистая тропинка сперва неуклонно поднималась вверх, а затем вывела римлян на поросшее лесом обширное плато и исчезла. К тому времени уже почти стемнело, и Септимий решил прекратить преследование и вернуться в лагерь.

Неожиданно Септимий разглядел в небольшом отдалении пастушью хижину, которая выглядела совершенно заброшенной, но Септимий, движимый каким-то непонятным чувством, велел своим солдатам подождать и решительно двинулся туда. Войдя в низкую лачугу, он погрузился с головой в густую темноту. В этой темноте было чуть слышно частое испуганное дыхание и всхлипы, которые издавала, несомненно, женщина. Септимий убрал меч в ножны, нашёл женщину и ощупал руками её лицо и тело.

Женщина была молода, и вероятно, красива. Септимий резко швырнул женщину на пол, застеленный какими-то шкурами, сорвал с неё одежду, и достав свой детородный орган, с силой раздвинул женщине ноги своими ногами. Когда Септимий вошёл в неё, она лишь глухо застонала, но не делала попыток с ним бороться и не мешала ему наслаждаться её телом. Поработав бёдрами и тазом порядочно времени, Септимий начал изливать в женщину своё римское семя, и неожиданно почувствовал - увидеть он не мог - как её правая рука метнулась куда-то в сторону, а в следующий момент он ощутил внезапную острую боль между четвёртым и пятым ребром слева, противный хруст разрезаемой плоти и клокотание собственной крови, покидающей тело через рану от извлечённого из неё кинжала, который женщина немедленно вонзила себе в грудь.

В последние мгновения жизни Марку Септимию неожиданно вспомнился неунывающий здоровяк легионер по имени Агриппа Лукро, который частенько говаривал: "Губит мужиков не меч и копьё. Губят мужиков яйца". "Вот то-то и оно". - подумал Марк Септимий и погрузился в долгое небытие.