Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен

— А то! Всем сердцем…. Клянусь. — Он торопливо перекрестился. — А кто они? Во что верят, твари?

Инквизитор задумался. Где-то над болотами завыли полуночные духи. В городе залаяли давно потерявшие иллюзии псы. Наконец собеседник заговорил:

— Думать не смей об их вере, иначе дьявол войдёт в сердце. Они соблазнят своей ересью даже ангелов господних. Уж очень складно умеют говорить, не отличишь от добрых христиан.

— Ага! А можно распознать гадов?

— Конечно. Порок делает их злобными, клеймо Каиново на лицах их, взгляд лжив, шаг мелок, дыхание зловонно.

Нельзя сказать, чтобы дух, исходящий от собеседника, благоухал свежестью. Но, видно, запахи тоже бывают разные, и крепкий дух святого человека воистину торжествен и непобедим.

— Знаю такого каталу… — Анри говорил торопливо, стараясь успеть, пока собеседник вновь не принялся орать страшные речи.

— Катара, — мягко поправил инквизитор.

— Да, да. Допетрил. Муж Агнессы точно из них: чёрные патлы, острый нос, слезящиеся глаза, хромает, тля….

— Молодец, ты умён и понятлив. — Голос инквизитора вдруг стал почти нежен.

Анри почувствовал, что кожу щекочет, будто от ласки. Он не помнил, чтобы в жизни кто-либо его хвалил. Даже волосы на голове приятно зудели.

Брат Арнольд продолжал, понизив голос до доверительного шёпота:

— Будь настороже. Еретики маскируются так, что не отличишь от добрых христиан, а сами жгут посевы, наводят ураганы, приносят болезни, ничего не боятся и ни с кем не считаются. Они повсюду — дворяне, врачи, купцы, рыбаки и крестьяне.

— Господи помилуй, — воскликнул поражённый Анри.

— И ныне, и присно, — поддержал инквизитор. — Завтра

уеду по делам. Вернусь через месяц. Ты мне назовешь всех еретиков в городе. Запишу, как есть, со слов гражданина и доброго христианина. Список пошлём самому папе Григорию.

— Самому! — воскликнул пораженный Анри. — А если ошибусь, впарю фуфло. Не силён ведь я в вопросах учёных…

— Не ошибается тот, кто трудится. Твоя простота, которую ты называешь отсутствием учёности, сродни честности и прямодушию. Сказано: «И последние станут первыми». А еще сказано: «Блаженны нищие духом». Право же, есть в тебе подобие древней доблести.

Анри приосанился. Без сомнения, мудрые вещи говорил этот монах. Вернее не скажешь. Как же добр сей великий человек!

А тот продолжал:

— Господь Всемогущий наведёт тебя на правильный путь. Он знает, как отделить своих от чужих.

— Офигенно! А что с гадами будет? Того?

Инквизитор на секунду замешкался. Потом спохватился, воздел руки горе и заорал, вновь входя в раж:

— Меч и костёр ждут нечестивцев! Покончим с сатанинским племенем!! Ожидает их плач и скрежет зубовный!!! Напитаем трупами озеро огненное!!!!

— Я въехал, ага! — поспешно вскричал Анри, опасаясь нового пика ярости собеседника.

Но тот вдруг мгновенно успокоился и по-деловому, словно разъясняя рецепт хлеба, добавил:

— Отскребём земли французские от примесей поганых. Кровь дьявольскую сольём. Промоем святой водой. Семя новое, доброе, положим… — Хитро улыбнулся: — Не бойся. Верных оставим. Остальных в печь, в очистительный огонь. Серьезное дело тебе поручаю.

Анри молча кивнул. Он вдруг ощутил незнакомое чувство причастности к могучим силам — и земным, и небесным. Перестал быть ничтожным и слабым, коего каждый обидеть может. Он запросто даст отпор своим обидчикам, поквитается со всеми…

Увлекшись мечтами, не сразу понял, что собеседник втолковывал:

— А куклу эту смрадную выброси. Утопи в болоте. Твой список вернее колдовских заговоров отправит в ад всех недругов. Пойдём к твоей красавице, отвезёшь меня на тот берег.

— Замётано! Всегда к услугам.

Вспоминая эти события, барон Анри Вальмонт не чувствовал стыда. С волками жить — серую шкуру носить, по-волчьи выть и зубами клацать. Тут уж не до жалости к невинно убиенным овечкам. Катары — не катары, стары и не стары, тары-бары-растабары.

В течение долгого месяца он составлял перечень врагов рода христианского. Поскольку грамоте обучен не был, помещал в мешок предметы, говорившие об имени. Первым в мешок отправился засохший сухарь — ненавистный пекарь Бертран. За ним огрызок кожаного ремня, каким перепоясывались солдаты, — это был стражник, однажды жестоко избивший его. К ним добавился кусок тряпки — торговец одеждой. Затем гвоздь — подмастерье у каменщика.

Когда мешок был наполовину полон, случай свёл его с настоящими катарами. Возможно, в обычной жизни они никогда бы не встретились, но так уж устроен мир. Мы всегда находим то, о чём непрестанно думаем. Жена, подозревающая мужа, рано или поздно обнаружит измену. Скрягу, до судорог боящегося потерять деньги, обокрадут. Труса — напугают.