Рыбья Кровь и княжна

Остановившись, Рыбья Кровь проводил процессию долгим взглядом. Это чтобы двух холеных баб таскали на себе четверо здоровых мужчин! Те что, ногами сто саженей пройти не могут?! В полном смятении Дарник обвел взглядом текущую мимо толпу талесцев: неужели их ничуть не возмущает такое положение дел? Не возмущало — люди обтекали движущихся рабов с носилками, как обходят лошадь с телегой: осмотрительно и равнодушно. Если ему и хотелось заполучить еще один повод враждебного чувства к ромеям, то теперь такой повод был!

На липовских судах царили спокойствие и порядок, зато на стругах моричей шло бурное веселье. Подойдя к ним, Рыбья Кровь увидел трех молодых женщин. Они сидели в центре небольшого пиршества и с животным страхом косились на два десятка окружающих их разгоряченных вином парней.

— Что это такое? — Дарник строго обратился к поднявшемуся ему навстречу десятскому заградцев.

— Да вот купили хазарских девок на невольничьем рынке, — довольно осклабился десятский.

— Я же говорил, что пока мы не будем ничего покупать, — напомнил князь.

— Это ты говорил для своих липовцев. А на наших стругах и для девок место найдется.

— Приведи их сюда!

Десятский подал знак, и три женщины поднялись на причал. Теперь их испуг обратился на князя.

— Я их забираю, — оглядев рабынь, сказал Дарник.

— Так не пойдет!.. Они наши!.. А ну быстро верни!.. — гневно завопили вскочившие на ноги и обнажившие ножи моричи.

Арсы плотной шеренгой рассыпались по причалу. С соседних лодий к ним поспешили другие липовские гриди. Поняв, что силы слишком неравны, моричи с ворчанием остались на месте.

— Я буду говорить только с Кухтаем. — объявил Дарник и с рабынями направился к своему дракару.

— Накормить и не трогать, — сказал он о женщинах.

Чуть погодя к нему на судно пришел сотский заградцев.

— Мои воины слушаются вожаков только во время боя, в мирное время они сами себе хозяева, — начал объяснять Кухтай. — Это их казна, и они тратят ее как хотят…

— Своих рабынь они получат, когда мы повернем назад, — сухо перебил его Рыбья Кровь.

— Но почему? — недоумевал сотский.

— Потому что есть другие воины, у которых рабынь нет. Потому что есть ты и я, у кого рабынь тоже нет. И всем нам надо думать о главном, а не о наложницах.

— Ты говоришь, как древний старик, — не согласился заградец. — Женское тело всегда придает воину новую силу и нужную ярость. И тогда умирать действительно не очень страшно. Или ты сам никогда не испытывал это?

— Покупающие рабынь воины не воины, а купцы. Я согласен отдать женщин, но только тем, кто останется с ними в Талесе.

Кухтай молчал, раздумывая.

— А ты правда отдашь рабынь, когда мы повернем назад? — уточнил он.

— Трусам точно не отдам, а храбрые воины и по второй наложнице получить смогут, — заключил князь.

Сотский ушел объясняться со своими воинами и через час вернулся с улыбкой на лице:

— Никогда не думал, что они с этим согласятся, но они согласились! Еще и высмеяли наших богатеев, тех, кто купил. Как это у тебя ум так устроен, что самое несправедливое ты можешь превращать в единственно правильное?!

8

Целый месяц плыли они вдоль берегов Романии, на два-три дня приставая к тому или иному городу или останавливаясь в безлюдных местах. Во время одной из таких остановок три лодии были основательно побиты о камни, и неделю все войско дожидалось пока их починят. Дважды на море поднималось сильное волнение, но оба раза липовская флотилия укрывалась в прибрежных бухтах и сумела не потерять ни одного судна.

Каждый день приносил новые сведения о земле, мимо которой они проплывали. Князь не переставал удивляться подробной предписанности любой деятельности и просто повседневной жизни ромеев. Все городское население было распределено по корпорациям исходя из рода занятий. Причем, если из корпорации в корпорацию еще можно было как-то перейти, то внутри ее ремесленник строго-настрого должен был заниматься чем-то одним. Так, шелк-сырец закупался одной корпорацией, вторая корпорация лишь очищала и разматывала коконы, третья ткала, четвертая красила, пятая шила, шестая продавала готовую одежду. При деле оказывались и сами чиновники, зорко отслеживая, чтобы каждый из ремесленников получал строго по 8 процентов прибыли от своей работы. Эти 8 процентов больше всего умилили липовского князя, как забота о всеобщей полунищете-полубогатстве. Купцов обязывали брать денежные ссуды только у определенных менял и ювелиров под 8-16 процентов годовых. Не меньше порадовал Дарника и «Родосский морской закон», согласно которому капитана-навклира могли судить даже за унылый вид во время бури и за отсутствие кошки для борьбы с крысами на его корабле. Совсем иначе воспринял Рыбья Кровь сообщение о том, что в проастиях-хуторах многодетные семьи оскопляют одного из сыновей, чтобы отправить на заработки в город.

— Почему так? — с отвращением спросил он.

— Евнуху всегда проще поступить в услужение в любой богатый дом, — невозмутимо, как о высшем достижении их государственного устава, отвечал очередной ромей-проводник.