Рыбий глаз

Так, как следовало ему поступить? Гордо отвергнуть ее или же принять с ясным осознанием реального положения дел? Оставаться в одиночестве, согреваясь лишь чувством самоуважения или отдаться порыву и стать номером вторым, запасным аэродромом? Конечно, вновь приобретенная уверенность в себе не желала смиряться с подлостью и добровольно идти на самообман ради какой-то девчонки. Но чем дольше он смотрел на Марью из-под залитых солнечным светом век, завернутую в одеяло, с растрепанными мокрыми волосами и посиневшим от долгого купания носом, тем все яснее понимал, что на самом деле никакого противоречия в выборе решения, на самом деле, нет. Он будет проигрывать ей и своей гордости столько раз, сколько сможет вынести его душа. Расчет, здравый смысл тут не играл роли, все потому, что без этого самого, без нее, без живого, радостного лица, без каждой ее веснушки, незачем было бы существовать вовсе. И потому он, да и все другие несчастные на белом свете, будут верить, обманываться, снова надеяться и снова обманываться, воздевать руки навстречу красивым лицам и ласковым словам, обрекать себя на гибель с улыбкой на устах. Без оглядки, без сожалений – потому что таков порядок, таков ход жизни.

– Я уже говорил, какая ты красивая сегодня?

***

Андрейка, не спеша, вальяжно расправив плечи, на которые легко ложились теплые лучи заходящего солнца, шел по ухабистой пыльной деревенской дороге и широко улыбался. Такое выражение лица было столь непривычным для него, что казалось ему даже неприличным. Разве может порядочный человек так явно демонстрировать хорошее настроение посторонним людям? Того и гляди подбежит к тебе местный мужик, схватит за ворот и спросит: Чего, мол, ты лыбу давишь? Лучше других живется? А с какой стати? Кто разрешил? – и отведет тебя к участковому для выяснений обстоятельств. А тебе и крыть нечем – просто день хороший выдался, и жить хорошо, и жизнь хороша. А он головой покачает, вроде понял все и отпустит вон, с мыслью вроде – иди, дурак, веселись, беда твоя за углом тебя ждет. Обычно от таких мыслей у Андрейки холодело все внутри, и он смиренно опускал голову и больше не улыбался, чтобы не навлечь беду. Но сегодня от этой смешной, в сущности, мысли он стал улыбаться только шире.

А в следующую секунду и вовсе вышвырнул ее из головы, потому что было думать о чем-то другом. Например, о том, как всего один волевой рывок может изменить твою жизнь и воплотить все то, о чем еще вчера ты мог лишь робко мечтать. И еще о том, как он целовался сегодня первый раз в жизни. Перед глазами невольно пробежали те волнующие секунды, прямо как в каком-нибудь голливудском кино. Теплое прикосновение губ, сначала легкое, щекочущее, а затем все более смелое и потом уже совсем взрослое, с языком. Андрейка тряхнул головой.

Эх, Светка, Светка! Какой должно быть потаскухой тебе суждено вырасти. Он не без удовольствия вспомнил все ее выпуклости, проступающие, очевидно, через нарочно обтягивающую одежду. Вспомнил запах недорогого шампуня от длинных светлых волос, спадающих с плеч и без конца лезущих ему в рот. И, конечно, необычайный жар, который исходил от всех открытых участков ее тела. Отчего-то этот жар запомнился лучше остального. Необычайно интенсивное тепло, исходившее от девицы, казалось, и было тем, что называется духом юности. Во всяком случае, его физическим проявлением. Эта энергия разжигала потаенные до сих пор чувства мальчика на раз, покрывая рассудок вуалью дурмана и заставляя тело закипать, словно ракета при старте. Хорошо. Весьма. Чего и греха таить, понравилось Андрейке очень. Ничего подобного он в жизни еще не испытывал и всегда представлял себе отношения с девушками совсем в другом ключе. Словно бы это как друг противоположного пола, который при всем прочем еще и радует глаз. И отношения с ним, не как с приятелем – суровые и колкие, а наоборот – нежные и романтичные. А вот такого, такого… Андрейка не ожидал никак. И улыбка на его лице стала еще чуть шире.

Как так вышло, он и сам до конца не понимал. Помнил лишь, что, кажется, сумел-таки принять правильное решение там на берегу. Пришел к соглашению внутренних противоречий, усмирив демонов желаний уверенным и революционным для себя решением. Сейчас, спустя столько часов, воспоминания расплывались в голове. Он поднялся с травы, на которой лежал, поблагодарил Марью за полотенце, а затем… все понял. И пообещав ничего не понимающей Марье вернуться на это же место завтра к двенадцати, ушел играть к ребятам в водный волейбол. Словно бы ненарочно попасть в команду к Светке не составило труда. Ну а дальше, все сладилось само собой.