Рыбка из «Аквариума»

— Нужно будет проверить все это. — В зале раздались неодобрительные возгласы: «Телефон дать?», «Опять за старое?», и Деборину не дали произнести более ни слова.

Явно чтобы разрядить накалявшуюся обстановку и закруглить обсуждение, на трибуну поднялся Некрич. Поблагодарил за благожелательные отзывы и пообещал исправить упущения, имевшие место в книге.

Для справки истребовал минуту Снегов.

— Я думал, что участвую в научной дискуссии. Деборин вместо научных доказательств привел «доводы» образца тридцать седьмого года. Но нас лагерями не запугаешь! Мы не дадим себя запугать! Сейчас не то время, и прошлое не вернется!

Зал ответил аплодисментами, и заключительное слово взял Болтин, позицию которого ни Петру, ни Родиону так и не удалось определить. Генерал закончил словами:

— Нужно еще многое изучить, проанализировать… Тогда мы доподлинно выясним, что повлияло на нашу неподготовленность к войне.

Спорить с ним не стали, и заседание закрылось.

Как перед заседанием, во время перерыва, так и по окончании дискуссии к Родиону подходили многие: друзья и те, кому было «положено». Подошел и Некрич. Поздравив автора, Родион тихо сказал: «Позвоните, надо бы встретиться за ужином».

Когда они оделись и шли по усыпанной песком дорожке к проходной, Родион спросил:

— Ну, что скажешь, старик?

Петр долго молчал. В голове стоял полный сумбур. Советское воспитание побуждало критически отнестись ко многим оценкам. Но новые открывшиеся факты терзали душу. Он ответил кратко:

— Здание дает трещину…

— Дает… Потому что строители оказались неквалифицированными. Был проблеск — двадцатый и двадцать второй съезды, но скинули Хрущева, и потянуло холодом. Оттепели, судя по всему, конец. Вот и притащил тебя сюда, чтобы ты увидел ее всплеск. Больше Некрич писать не будет. Кому она теперь нужна, правда о войне, о Сталине?

Тут их нагнал генерал Болтин.

— Ну, как тебе показалось? — спросил он Родиона.

— Никто не мог сказать толкового слова в защиту Сталина. Были ошибки, мы их осудили, но ведь он какую великую державу слепил!

* * *

Вечером того же дня Петр обнял Галю, теперь превосходно его вспомнившую. Ее дитя, десятилетний малый, воспитывался бабкой и дедом и жил у ее родителей. Она сама, по словам мужа, «прекрасно проводила время» в одном из закрытых военных НИИ.

Мужчины вскоре захмелели, поскольку «исторически важных» тостов было много. Когда закусили, пошел разговор за жизнь. Оба клялись, что годы не ослабили их дружбы. Жене Родиона их разговор быстро наскучил, и она ушла смотреть телевизор.

Ближе к двенадцати она возвратилась и, послушав мужа, авторитетно заявила:

— Петр, не слушай ты его! Это все влияние его отца. Мой твердо верит в правоту Сталина. Все, что он делал, правильно! Просто Гитлер обманул. Вот и причины трагедии сорок первого. Все так говорят. Ну, большинство…

— Эх ты, «стратег», — иронически проехался по ее адресу Родион. — Да твой Сталин находился в прострации неделю. Его разыскать не могли.

— Ну, это вообще галиматья какая-то, — отрезала Галя и, забрав графин с коньяком, ушла на кухню.

— Где же правда, Родион? — вновь оседлал своего конька его старый друг.

— Видишь ли, Петь, это, конечно, рискованно, то, что я тебе говорю, но есть ученые, которые настроены резко против Сталина. У них факты…

— А не кончится это для них Колымой? — хмель на этот раз быстрее обычного оставлял сознание Петра.

— Старик, все может быть! Ты, конечно, меня извини, но разве ты не понял кое-что из моего ответа генералу Болтину? C’est la vie. Хочешь жить — умей вертеться.

Глава VIII РОДНЫЕ ТУМАНЫ

Небольшой городок Чугуев встретил полковника Серко ненастным, угрюмым утром. Он приехал сюда повидать брата матери, единственного близкого родственника, пока еще пребывавшего среди живых. Мать Петра скончалась в середине прошлого года, и он ее не хоронил. Разведчик-нелегал лишен возможности даже отдать последний долг родному человеку. Что поделаешь…

Такси поблизости не было. Когда Петр совсем отчаялся, к месту, где он стоял на тротуаре, подкатила черная «волга», и шофер любезно предложил: «Подвезу, хозяин, и недорого возьму». Выбора не было.

Заложив в багажник свой объемистый чемодан и назвав адрес, полковник услышал:

— К кому-то в гости приехали? В миг довезу, но прежде обязан заехать за сестрой.

— Валяйте!

— Не беспокойтесь! Ежели в гости да в одиночестве, останетесь довольны.

Полковник не ответил, а словоохотливый шофер продолжал:

— Никак из Штатов приехали кого навестить? — И не услышав ничего в ответ, заверил: — Говорю, без дураков, останетесь довольны.

Смысл этих слов Петр понял, лишь когда они подъехали к неказистому домику дореволюционной постройки. Шофер посигналил с улицы и вошел во двор. Возвратился он быстро:

— Пару минут! Только оденется.

Действительно, очень скоро перед машиной появилась молодая женщина привлекательной наружности, которая ловко юркнула на переднее сиденье и представилась:

— Люба Марченко, незамужняя.

Брат Любы дополнил многозначительно ее характеристику:

— Старшая сестра первой горбольницы.