Рыбки всегда плавают вправо

– Вороны – это такие птицы, вроде чаек, только чёрные, – мальчик подивился неожиданной любознательности Бастьена.

– Вроде чаек, так-так, – Дворецкий запрокинул голову и, не увидев там ни одних, ни других, проворчал:

– Вот уж докатился, уже и чаек среди ясного неба понадеялся увидеть. И дня не пройдёт, стану как все эти…

Очередной порыв ветра взметнул рукава Дворецкого вместе с его ярко-зелёным бантом, и мальчик увидел прямо под ним…

«Нет, скорее всего, показалось», – решил Клос.

– Кхм, так о чём я? Ах да, клепсидра. В общем, тот болван у входа каждый вечер берёт ведро, набирает воду вот в этом резервуаре внизу…

Мальчик увидел, что из конуса тоненькой струйкой сочилась вода и поступала в маленький каменный бассейн внизу. А Бастьен продолжал:

– …Черпает воду, поднимается по лестнице и снова льёт её наверх. Предварительно заткнув, конечно, дырку внизу, иначе время бы никогда не останавливалось. В общем, вычерпывает он всю воду до самого дна, заливает её наверх, после чего звонит вот в этот колокол. То есть… нет, сначала, когда вся вода выльется, бьёт в колокол, а уже потом переливает воду.

И действительно: прямо над ступенями висел довольно большой колокол с верёвкой, конец которой был приделан к площадке наверху. Клос потянулся к верёвке.

– Не смей дёргать раньше времени! – остановил его Дворецкий, – иначе колокол зазвонит, все эти бездельники решат, что рабочий день закончился, и разбредутся по своим номерам. Был у нас один такой случай: мсье Ле-Грант тоща был сам не свой от злости. В общем, работа проще некуда – два раза в день заливать воду и звонить в колокол. Вот бы мне такую работу вместо того, чтобы следить тут за всем и всеми. Отличная работка, как мне кажется.

– А что, если он споткнётся и расплескает всю воду? Что тогда?

– Хм, – Бастьен задумался, – наверное, тогда набирает новую из моря, воды вон сколько вокруг, уж чего-чего, а этого добра у нас хватает!

Он захихикал.

– Далековато до воды-то, да и ведро без верёвки, – возразил Клос.

– Ну, значит, идёт и просит у кого-нибудь или же просто поднимается и спускается аккуратно, чтобы не разливать. Он этим давно занимается, поди, приловчился.

– Но, даже если приловчился, вода ведь со временем испаряется! – у Клоса уже разыгралось любопытство.

– Испаряется – это как?

– Ну, испаряется – это когда воды со временем становится меньше, чем было в самом начале.

Бастьен недоверчиво поглядел на Клоса:

– Знаете, я, конечно, не учёный, как Гетти, но что-то мне не верится, что чего-то просто так становится меньше, чем было вначале. Я скорее поверю, что этот болван прыгает вниз в море с ведром, а потом поднимается по лестнице на самый верх.

– Ну, это же научный факт, Бастьен, неужели ты никогда не оставлял в чашке воду на ночь? Утром же её всегда меньше, чем вечером!

– Зачем мне оставлять воду в чашке на ночь? Если я хочу пить, то наливаю воду в чашку и пью, а не ставлю на себе какие-то эксперименты. И вообще, если бы всё было так, как ты говоришь, то Сплошного Моря бы не существовало: оно бы просто-напросто испарилось за столько-то лет.

– Оно и испаряется, – уже со смехом проговорил Клос.

Его веселил недоверчивый вид Дворецкого, не понимающего очевидных вещей.

– Испаряющаяся вода образует облака, а когда они становятся очень плотными, то идёт дождь. Кстати, что происходит с клепсидрой, когда идёт дождь?

– Подождите с клепсидрой, – перебил его Бастьен, – вот вы говорите, что вода испаряется, она же всегда испаряется, верно?

– Да, это непрерывный процесс.

– Хе, вот вы и попались, где же тогда облака? – Дворецкий указал свои рукавом прямо на небо.

Облаков на небе и вправду не было. Мальчик задумался. Ему никогда не приходил в голову такой, казалось бы, очевидный вопрос.

– Я думаю, что все облака пролились дождём вчера, а сегодня ещё не наполнились. Ну, или, может быть, их сдуло ветром в какое-нибудь другое место.

– А я думаю, что вам, вместо того чтобы забивать голову очень сомнительными вещами, лучше признать, что наша клепсидра – очень полезная и фун… функциональная вещь!

Бастьен, довольный своей словесной победой над Клосом, решил вставить умное словцо.

Клос действительно был обескуражен: даже вопрос с тем, как в гостинице учитывают точное время, когда идёт дождь, теперь показался ему глупым.

«Накрывают чем-нибудь, наверное, вот и всё. Какое это имеет значение?»

Снова подул ветер, задрав зелёный бант Бастьена, и Клос ещё раз увидел (на этот раз ему точно не показалось!): прямо в груди Дворецкого зияла довольно большая сквозная дыра. Спереди она была прикрыта бантом, а сзади была не видна из-за ливреи, в которую он был одет и которую теперь стянул с себя из-за жары.

– Что… что это такое? – мальчик отшатнулся назад и присел на ступени.

– Это? Это мой любимый салатовый бант! Жаль, что не синий, конечно, или не жёлтый. Знаете, такие жёлтые банты…

– Да не бант – у тебя огромная дыра в груди! – перебил его мальчик, забыв про вежливость и тыча пальцем прямо в грудь Бастьена.