Рыбный промысел в Древней Руси

Рыболовные орудия (крючки, остроги, грузила) относятся к числу самых распространенных находок. Однако следует учитывать, что в руки исследователей прежде всего попадают вещи, изготовленные из металла, камня и обожженной глины, реже из кости. Деревянные предметы, нити, ткани, кожа, лыко и другие органические вещества, как правило, не сохраняются. А ведь из них и делалось большинство рыболовных снастей, причем самых уловистых (например, сети), широкое применение которых определяет степень развитости промысла. Поэтому всякие выводы об экономической значимости рыболовства, основанные только на археологических данных, могут оказаться поспешными. Не менее существенной является правильная оценка извлеченных из земли орудий или их частей, обнаруживаемых значительно чаще. Найденный обломок или деталь необходимо достоверно реконструировать, т. е. представить, как тот или иной промысловый снаряд выглядел в целом, какая работа им выполнялась. Письменные источники сообщают только наименования этих орудий: невод, мережа, ез, закол, уда и т. д. Однако этим не исчерпываются трудности при обработке археологических источников. Находки с большинства памятников датируются суммарно: в пределах одного, а то и двух-трех столетий. Лишь изредка, благодаря прекрасным стратиграфическим условиям (Новгород)[70], хронологические границы культурных напластований устанавливаются более твердо. Не приходится говорить, сколь важны точные датировки при изучении хозяйства. При отсутствии таковых теряют временную связь сложные процессы смены одних форм хозяйствования другими, становления новых отраслей производства и распространения более прогрессивных систем промысла.

Но всё-таки главным препятствием на пути детального исследования истории древнерусского рыболовства является фрагментарность археологического материала. Раскопки последних десятилетий в Новгороде, Пскове, Белоозере, Смоленске, Торопце и на других памятниках, где хорошо сохраняется органика, позволяют совершенно по-иному представить себе быт и хозяйственную деятельность древнерусского поселения. Например, если бы новгородский культурный слой не консервировал дерево, то обнаруженные на огромной площади Неревского раскопа два с половиной десятка рыболовных крючков, около 10 обломков железных острог и немногим более 150 каменных и глиняных грузил от сетей свидетельствовали бы о весьма скромном удельном весе рыболовства в хозяйстве горожан. Но прибавив к ним свыше 40 крупных деревянных поплавков от неводов, более 500 прошитых берестяных поплавков от сетей, массу неучтенных поплавков из бересты, свернутой в трубочку, около 230 поплавков из сосновой коры, свыше 350 ботал, около 110 грузил из камней, оплетенных берестой и вставленных в круг из прута, и т. д.[71], мы получим совершенно противоположные выводы. Этот факт необходимо постоянно учитывать, касаясь истории древнерусского рыболовства. Отсутствие среди раскопочного материала орудий лова еще не является аргументом, отрицающим какое бы то ни было развитие рыбного промысла. Лишь совокупность всех доступных данных допускает категорические высказывания.

Оценивая в целом накопленный археологический вещевой материал по исследуемому вопросу, нужно отметить следующее. Во-первых, несмотря на указанные недостатки, археологические находки представляются важным историческим источником, характеризующим рыбный промысел с конкретной, производственно-технической стороны. Таким образом, исследователь имеет дело с объективной информацией, требующей при обработке лишь соответствующих корректив. Во-вторых, массовость археологических данных позволяет применять к ним методы математической статистики, картографирования и т. д. Всё это открывает возможность приступить к историко-техническому изучению указанной проблемы и во времени, и в пространстве. Труднее поддаются исследованию вопросы общественно-социальной жизни. Специфика археологического материала ограничивает достоверность выводов этого порядка.

В данной работе автор стремился как можно более полно использовать все доступные археологические коллекции из раскопок древнерусских памятников, учесть и выявить в них предметы, связанные с рыбным промыслом. В результате привлечено свыше 6000 таких находок, главная масса которых (около 4500) относится к домонгольскому периоду. Среди них свыше 1000 железных рыболовных крючков и блесен, около 150 деталей железных острог, тысячи каменных и керамических грузил от сетей, сотни берестяных и деревянных поплавков и т. д. Сведения о материале почерпнуты в имеющихся публикациях[72], в архивах[73], в фондах Института археологии АН СССР (Москва и Ленинград), Института археологии АН УССР (Киев) и музеев: Государственного исторического, Эрмитажа, Киевского государственного исторического, Новгородского, Псковского, Вологодского, Владимирского, Переяславского, Ростовского, Ярославского, Смоленского, Воронежского, Орловского, Курского, Калужского, Гомельского, Черниговского, Сумского, Путивльского, Житомирского и т. д.