Рыбный промысел в Древней Руси

К сожалению, поселения указанного времени крайне бедны вещественными находками, и интересующих нас предметов – всего лишь единицы. Среди них известны массивные железные рыболовные крючки, части составных железных острог, тяжелые наконечники пешней, глиняные и каменные грузила от сетей. Поэтому основными данными, позволяющими судить о роли рыболовства, являются костные останки и чешуя рыб. Но и они не всегда попадают в руки специалистов, что затрудняет их использование в качестве исторического источника. Тем не менее определенные наблюдения можно сделать уже сейчас.

Для большинства из вновь исследованных поселений характерна связь с водой – часто они располагались в пойме реки на небольших останцах, едва ли не становившихся в половодье островами. При общем земледельческом направлении хозяйств этих селищ рыболовство в жизни их обитателей занимало немалое место. Так, в жилых и хозяйственных постройках поселений в устье реки Тясьмина, обычно в культурном слое над полом «было довольно много мелких осколков костей животных и рыб, а иногда и рыбьей чешуи»[112]. Близкая картина наблюдалась при раскопках у балки Яцевой в Надпорожье и на Южном Буге[113]. И хотя названные памятники не дали почти никаких орудий рыбного промысла, можно смело утверждать, что рыба входила в число основных продуктов питания людей, их оставивших. Чешуя и кости рыб часто встречались в предпечных ямах или в непосредственной близости от печей, т. е. в местах, где рыбу разделывали и готовили в пищу. Все данные указывают на устойчивый, а не случайный характер рыболовства, являвшегося наряду с земледелием и скотоводством важным источником пополнения запасов продовольствия. Главными орудиями добычи рыбы были, по-видимому, запорные системы типа езов и заколов с вставленными в них ловушками вроде морд и верш. Эти деревянные сооружения, редко попадающие в руки археологов, требуют определенного ухода и наблюдения. Возможно, здесь кроется одна из причин близкого соседства с водоемами раннеславянских поселений.

Интересные результаты получены при раскопках Г. Г. Мезенцевой в районе Канева[114]. На большом поселении VIII–IX вв., раскинувшемся вдоль берега Днепра, было вскрыто 22 углубленных в землю жилища и несколько хозяйственных сооружений. И там, и там исследователи обнаружили много рыбьих костей и чешуи. В жилых помещениях они спрессовались на полу или кучами лежали около печей. В одном случае (жилище № 9) чешуя зафиксирована в изобилии на специальной материковой приступке – своеобразном кухонном столе[115]. Анализ костных останков рыб позволил определить, что жители поселка ловили главным образом щук, затем лещей, язей и плотву[116]. В жилищах и культурном слое найдены также железные кованые крючки больших размеров и обломки двух каменных грузил грушевидной формы[117].

Археологические и палеоихтиологические данные дополняют друг друга. Крупных речных хищников (щук), как правило, ловили крючками или колющими снастями. Поскольку щука превалировала в уловах жителей Каневского поселения, надо думать, что крючные орудия преобладали среди прочих рыболовных снарядов. Карповые рыбы (лещи, язи, плотва) добывались, скорее всего, сетями. Не исключена возможность применения в промысле и различных запорных систем. Факты говорят о том, что рыболовство в конце 1 тыс. н. э. в районе Канева было не второстепенной, а весьма существенной отраслью хозяйства.

Иная картина вырисовывается в результате исследования близкого по времени селища в Луке Райковецкой. Находки, связанные с рыбным промыслом, представлены очень бедно. Обнаружен один железный рыболовный крючок[118] и незначительное количество рыбных костей. Небольшая река Гнилопять, протекавшая вблизи селища, конечно, не могла стать прочной базой для развитого промысла рыбы.

Более обильны материалы, характеризующие рыболовство у славян, обитавших в VI–IX вв. в Молдавии. О повсеместной добыче рыбы здесь «говорят частые находки костей и чешуи рыб, рыболовные крючки (Кетриш) и круглые плоские керамические грузила (Ханска, Петруха, Одая)»[119].

Значительно меньше данных, позволяющих судить о хозяйственной деятельности восточных славян в северо-западных районах. Хотя в этих землях лов рыбы должен был получить самое широкое распространение. Дело в том, что лучше всего здесь изучены для указанного времени погребальные памятники – длинные курганы и сопки. Относительно же славянской принадлежности нижних слоев Пскова, Камно и Старой Ладоги, где в изобилии встречены и рыбьи кости, и орудия промысла, определенной уверенности нет.