Рыбный промысел в Древней Руси

Нередки случаи, когда феодалы предпочитали сдавать свои ловища внаймы или на оброк. Причем доход они взыскивали всеми тремя способами: долями улова, заранее оговоренным количеством рыбы или деньгами. Так было повсеместно. «А угодий у той волостки: в озере Источке учясток, а дает его ловить ез (Филя Дмитриев) из третей рыбы»[505]. Другой пример: «А угодий у тех боярщын: в озере Полонце третей участок, а дает его ловити из пятые рыбы, а в Селигере озере участок, а дает его ловити из пятые же рыбы»[506]. То же самое было и в псковских землях. В 1447 г. городские власти наделили церковь Фёдора Тирона рыбными ловлями в Рудницкой губе. Попы передавали их на оброк рудницким ловцам Ларке с товарищами или кому-нибудь еще с условием, что те «с неводу дают, что уловят восмую рыбу, а с мережи и с уд и переметов пятую рыбу»[507]. В XVI в. и здесь появляется нормированный оброк. Б. Б. Кафенгауз привел несколько примеров, когда ловцы из посадов, стоявших на землях церквей и помещиков, обязаны были в год поставлять земледельцам «за позем» – «двести рипух», «полбочки» или «бочку ряпухи» и т. д.[508]

Аналогичная картина характерна и для Северо-Восточной Руси. Так, жалованная оброчная грамота (1511 г.) митрополита Симона архимандриту Царевоконстантиновского монастыря Матфею и порецким крестьянам на рыбные ловли в реках Оке и Клязьме устанавливала: давать им на митрополичий погреб «оброком с году на год на Юрьев день на осенней тринадцать бочек добрые рыбы, семь бочек щучины да шесть бочек солы»[509]. Им не вменялось в обязанность доставлять собранную рыбу в Порецкое и митрополичьему посельскому.

Иногда оброк брался или натурой или деньгами: «А угодий: озеро Соминец все Старку с братьею; а в Селигере им озере девять тоней, а ловят тремя неводы, а с трех неводов им идет по дватцати рыб, а не люба рыба, ино за рыбу по две денги Ноугородцкой»[510].

Однако примеров чисто денежных поборов за ловлю во владельческих угодьях гораздо больше. «А за рыбную ловлю и с веж положено на ту волость оброку полтора рубля ноугородская»[511]. Встречаются в книгах и такие пометки: «И то озерцо христьяном ловити себе волостью, и за рыбную ловлю давати им оброку 2 гривны Новгородцкие»[512], или: «и в тех вежах ловити христианам рыбу по старине. А оброку им давати рубль Новгородцкий и полшести гривны з денгою»[513].

В источниках нет точных критериев, чем отличался денежный оброк за эксплуатацию рыбных ловищ от найма (аренды) таких же угодий. Например, крестьянам Пискупицкого погоста принадлежали 2 вежи и они «в одной веже ловят рыбу на монастырь (Юрьевский), а з другие вежи дают найму монастырю 5 гривен»[514]. Несколько яснее следующая запись: «Да в тех же деревнях монастырские 4 вежи, а найму емлют с них 8 гривен Новгородцкую»[515]. По-видимому, размеры найма устанавливались на более кроткий срок и деньги брались вперед.

Существовал еще натуральный побор, известный под названием «сторожевая рыба»: «а дают… да сторожевые рыбы по 10 рыб на ночь»[516]. Возможно, он взимался вотчинником с арендаторов как бы за охрану угодий от посягательств посторонних лиц.

В итоге изучения феодальных рыболовных повинностей на рубеже XV–XVI вв. и в более позднее время приходится констатировать их значительную пестроту. В одних и тех же владельческих хозяйствах денежная рента за рыбные ловли соседствовала с натуральным оброком не только нормированным, но и издольным. Широко применялся труд зависимых крестьян в порядке подготовки и обслуживания промыслов феодала. «Да с тех же веж рыболове рыбу ловят на владыку 4 дни»[517]. Сохранил некоторое значение в хозяйстве земельных собственников и лов рыбы специалистами-холопами. Таких рыболовов мы находим в перечне отпускаемых на волю или передаваемых по наследству людей, в некоторых из духовных грамот[518]. Может быть, холопом, а может быть, и зависимым крестьянином, полностью порвавшим с земледелием, был и Ивашко Харитонов из деревни Яловцово. Пашни у него не было, и в Писцовой книге замечено кратко: «А нового дохода с него нет: ловит на Сома (помещика) рыбу»[519].