Рыночная цена счастья

– Аллочка, милая, какая сейчас у тебя ночь?! – шутливо возмутился Отар, – И при-чем вообще здесь времена суток, когда у тебя сейчас в самом разгаре рабочее время?! Ты сейчас – работаешь; и я сейчас работаю. И люди твои тоже сейчас работают. И есть среди них одна женщина, Юлия Чернова. Она сейчас здесь, в клубе. Так вот, я ее забираю к себе. Насовсем забираю. Понятно?.

– Так во-он оно в чем дело!, – деланно разочарованно протянула

Алла Сергеевна, -

Значит, все-таки – женщина. Она эта самая – шерше ля фам. Ты уже с ней трахался? И чем же она тебе так проняла в сексе, если ты ее решил взять с собой? И в качестве кого, если не секрет? Жена у тебя есть. Ее ты менять не собираешься. В качестве любовницы? Или – наложницы?. На что это тебя, Отарушка, вдруг так потянуло?

– Ладно, Алла, кончай ехидничать, – заиграл голосом Отар, – все не так, как тебе кажется? Эта женщина – моя давняя знакомая. Она у меня на заводе работала начальни-ком бюро. Ее сократили вместе со мной. Я вот выкрутился, а она – нет. И попала в беду. К тебе вот попала.. И я обязан ей помочь! Понятно?! Позвони своим архаровцам и предупре-ди. Я не хочу, чтобы шум был. Да и ты тоже этого не хочешь.

Мы оба этого не хотим. А завтра я заеду к тебе после обеда. Часика в два. Или в три. Как скажешь.. И мы все с тобой "спокойненько" обсудим. Наедине, в уютной обстановке, а не по телефону.

Договори-лись? Или – как?!.

– Ладно, Отар, ладно, – с показной покорностью, проговорила Алла

Сергеевна, – считай, что договорились. Я ведь не так уж и глупа, как может иногда показаться. Я пони-маю, что бывают в жизни непредвиденные обстоятельства., – и тут же, не меняя интона-ции, неожиданно и быстро спросила:

– У тебя любовь с ней была?!

– Алла, – загрохотал в трубку Отар, – кончай!

Отар выключил телефон, посидел немного в задумчивости, затем взял стоящую на столе прямоугольную бутылку "Текиллы", активно начавшей входить в моду у новояв-ленных властителей России среднего ранга и значительно потеснившей на этом фронте традиционное для них виски.

Отар открыл бутылку, налил стопку, залпом выпил и недо-вольно сморщился. Господи!.. Какая же дрянь, эта "Текилла"! А мы ее пьем, да еще нах-аливаем! Друг перед другом выпендриваемся! Сколько же лакейства оказалось в бывшем Советском человеке! Кидаемся на все иностранное, как бык на красную тряпку и хвалим, хвалим, хвалим.

Глядя только на этикетку. И жрем, пьем с "умиленнейшим" выражением лица. Как же – заграничное! Не то, что наша дрянь!. Давимся, морщимся, ойкаем, айкаем, но – жрем, пьем и хвалим. Под современного подделываемся! Забыв про собственную честь, про собственную гордость, про совесть, наконец., про все свое родное, кровное, про свое – национальное. Не-ет, я – грузин! И свои национальные напитки я никогда не про-меняю на эти "этикеточные" пойла. Только грузинские вина, только грузинские коньяки. В крайнем случае – "чача"

Отар встал и направился к дежурному администратору.

Молодая красивая женщина в черном брючном костюме, ослепительно белой шел-ковой рубашке мужского покроя с высоким воротником, галстуком-бабочкой и фирмен-ной пластиковой карточкой над левым карманом пиджака, на которой каллиграфически было выведено: "

Докторова Нина Михайловна ", стояла в холле клуба у своего рабочего столика и разговаривала по телефону. Лицо ее было строго официальным и она говорила учтиво любезным голосом:

– Да, Алла Сергеевна!…Я все поняла, Алла Сергеевна!..

Непременно, Алла Сергее-евна!…Будет исполнено, Алла Сергеевна!..

Она положила трубку телефона и глянула на Отара:

– Отар Григорьевич, Юлия у себя в комнате. В 205-м номере.

Можете забирать…

– Спасибо, Ниночка, спасибо! – рассмеялся Отар, – Только не надо со мной так официально! Ты же знаешь, что я этого не люблю!:.

Он подошел к женщине, грубо схватил ее, обнял, прижал к себе и впился губами в ее губы. А правой рукой он расстегнул ее пиджак и начал яростно мять ее груди. Она изо-гнулась дугой, уперлась руками ему в грудь, напряглась, вырвалась из его рук и, тяжело дыша, умоляюще проговорила:

– Отар Григорьевич! Перестаньте! Вы же знаете, что нам нельзя!

Меня – уволят!

Отар рассмеялся и махнул рукой:

– Ладно, ладно, Ниночка! Это я так. Считай, что пошутил.

Да-а, можно и побаловаться, можно и пошутить над зависимыми от тебя людьми, считая шуткой даже элементарнейшее собственное хамство, когда на душе не слишком ясно и понятно даже для самого себя. Тогда можно сорвать злость и на кошке, и на собаке, и на обслуживающих твое удовольствие людях. Это – не трудно. Ибо в твоих руках день-ги, в твоих руках – власть. Но… Прыжок из грязи в князи всегда чреват. И очень даже сильно чревато. Князем не становятся; князем – рождаются. А рожденные ползать летать не смогут никогда. Даже если их посадить на самолет. Ибо это не будет полетом. Это бу-дет всего лишь транспортировкой.

Отар поднялся наверх, подошел к 205-му номеру и открыл дверь.