Рыночные силы

Нотли внимательно наблюдал за подчиненным. Его взгляд был проницательным. Старший партнер кивнул, поставил бокал с виски на край стола и поднялся. Внезапно в его руке снова блеснул немекс, но на этот раз Нотли едва сжимал его, держа руку ладонью вверх.

– Осторожнее, – медленно и отчетливо произнося каждый слог, чтобы до Криса дошла серьезность ситуации. – Нравишься ты мне, Крис. В противном случае тебя отсюда вынесли бы в пластиковом пакете, поверь и не питай иллюзий. Мне кажется, в тебе есть то, чего не отыщешь и в каждом десятом сотруднике «Шорн», то, чего здесь постоянно не хватает, – способность создавать. Ты строишь в голове новые модели, еще даже не осознав, что делаешь. Меняешь корпоративный мир. А мы должны найти в себе мужество и позволить тебе быть тем, кто ты есть, пойти на риск, понимая, что ты можешь облажаться, и поверить, что ты этого не допустишь. Но, Крис, ты должен четко представлять, чем мы тут занимаемся.

«Шорн» существует, чтобы делать деньги. Мы добываем их для наших акционеров, инвесторов и для себя. Только в таком порядке. Мы не общественная организация из прошлого столетия, которая сочувствует всем и вся и спускает средства в бездонную дыру. Мы – часть глобальной системы менеджмента, которая работает. Сорок лет назад мы ликвидировали ОПЕК. Теперь Средний Восток делает то, что мы говорим. Двадцать лет назад мы свергли Китай, поставив на очередь Восточную Азию. Сейчас занимаемся микроменеджментом и рынком, Крис. Позволяем им вести свои бессмысленные маленькие войны, меняем сделки, переписываем долги – и все работает. Отдел инвестиций в конфликты занимается тем, что заставляет мировую глупость пополнять карманы западных инвесторов. Вот и вся история. Мы не ослабим хватку и не утратим контроль, как в прошлый раз.

– Я не имел в виду…

– Нет, как раз об этом ты и говорил. Порой сложно думать иначе, особенно когда общаешься с человеком вроде Барранко. Ты сам сказал – он способен убедить. Думаешь, просто потому, что ты носишь костюм и водишь машину, у тебя иммунитет к его риторике? – Нотли покачал головой. – Надежда – черта, присущая всем людям, Крис. Все мы верим, что однажды наступят лучшие времена. Лучшие для тебя, а когда все налаживается, то и для остального мира. Дай Барранко время, и он заставит тебя поверить в мир, где ресурсы магическим образом распределяются между всеми поровну, словно деньрождественский торт среди детей, которые хорошо себя вели. В мир, где люди много работают, получают скромный заработок и довольствуются простыми радостями, но при этом все светятся от счастья и не жалуются на жизнь. Только подумай, Крис. Неужели такой мир возможен? И люди могут так жить?

Крис облизал губы, не отрывая взгляд от пистолета.

– Нет, конечно. Я просто хотел сказать, что Барранко…

Нотли не слушал. Его разгорячило виски и еще чувство, которое Крис никак не мог распознать. Походило на отчаяние, нацепившее на себя многокиловаттную улыбку.

– Думаешь, мы можем позволить развивающемуся миру развиться? Что бы с нами стало, превратись Китай в современную объединенную сверхдержаву двадцать лет назад? Думаешь, мы бы это пережили? Или если бы африканскими странами правили умные некоррумпированные демократы? А в Латинской Америке к власти пришли люди вроде Барранко? Просто представь на минутку. Образование и здравоохранение для всего населения, в странах безопасно, у людей есть возможности реализовываться. Права для женщин, в конце концов. Мы просто не можем допустить, чтобы такой мир существовал. Куда мы будем сбагривать избыток продовольствия? Кто будет делать нам ботинки и шить рубашки? Откуда возьмем дешевую рабсилу и сырье? Где будем складировать ядерные отходы? Кто компенсирует наши огромные выбросы CO₂? Кто будет покупать наше оружие?

Он яростно жестикулировал.

– Образованный средний класс не готов по одиннадцать часов в день гнуть спину над швейной машинкой. Он не станет работать на водорослевых фермах и заливных рисовых полях до кровавых мозолей. И жить по соседству со свалкой тепловыделяющих элементов ядерных реакторов. Они захотят благополучной жизни, Крис, богатства и всего того, что сотню лет видели в телевизоре. Жизнь в городах, бытовая техника, платформы для электронных игр, в которые будут играть их дети. А еще – машины, отпуска, путешествия в другие страны. И самолеты, на которых они в эти страны будут летать. Вот оно развитие, Крис. Знакомо? Вспомни, как повели себя наши соотечественники, когда лишились возможности ездить на автомобилях? Когда мы запретили им летать на самолетах? Почему остальные должны вести себя иначе?

– Не знаю, – Крис развел руками. Он не мог сообразить, как они вернулись к этой теме. – Я все понимаю, Джек. Меня не надо убеждать.

Нотли резко остановился. Он набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул. Похоже, только сейчас понял, что держит в руке немекс. Состроив гримасу, убрал пистолет.

– Прости. Не стоило мне затрагивать суровые темы так рано. – Он взял бокал с края стола и осушил его одним глотком. – Возвращаясь к практической стороне дела. С трупом вы разобрались.