Рынок

— …Пока только отягчающие обстоятельства. Нам известно все: ты организовал пьянку, устроил конфликт и рукоприкладство в отношении должностного лица. Лица, что приказало прекратить это злостное нарушение режима.

А Курощупов, будто не слушая его, говорил и говорил с одной неменяющейся интонацией.

— Это не вы боретесь со злодеями, это я с ними борюсь. И на войне, и здесь тоже пришлось. Только этих злодеев так много! Невозможно одолеть бесконечность. Вся жизнь целиком уйдет на это.

Эти двое так очевидно не понимали друг друга. Генерал Бакалов встал и, выходя, еще раз оглянулся на монитор:

— Считаете, что это действительно всего лишь манекен?

В коридоре генерала окружила свита.

— Анализируйте, анализируйте его речь, — доносился генеральский голос. — Кто тут из вас психолог? Я приказывал сделать психотест поведения данного заключенного.

— Кое что уже понятно, — слышалось в ответ. — Из диалога ясно, что осужденный не может сосредоточиться на предмете разговора, путается, не способен обрабатывать поступающую информацию. Его интересы сводятся к агрессивным действиям, происходят периоды злобного аффекта. В общем, похоже на приближающуюся гипоидную шизофрению…

— Столько набилось народу и не могут обнаружить одно пугало из телевизора, — перебил его генерал. — Ищите его, где–то этот Курощуп провода своей аппаратуры воткнул. — Эй, ты! — выкрикнул он Радисту. — Выключи звук, чтобы Курощупов нас не слышал.

Радист пожал плечами:

— Выключу, только и мы его слышать не сможем. С обеих сторон звук отключается.

— Ну и не надо. Пусть в ЦОРМе это чучело слушают и записывают. Как, технически, ему возможно выйти на эти камеры?

— По–моему никак, но он все же умудрился. Может, через спутник по скайпу? Курощуп ведь подлинный электронный варщик. Или через вай–фай, только, конечно, не в нормальную розетку воткнулся, а провод нашел непонятно где, и сам подключился.

— Наверное, проник в запертый подвал через какую–то нору и сидит спокойно, — произнес Бакалов, из коридора глядя на Курощупова, беззвучно шевелящего губами на мониторе. — Поговори, поговори, скоро передо мной не таким будешь стоять, — Генерал прицелился в него пальцем, воображая, что стреляет. — Вот бы так его снять! Что же там лежит? Вроде, действительно манекен… Все, отправляемся в министерство, нужно срочное разрешение вскрывать частные подвалы, склады, магазины. Жизнь сотрудника в опасности! Остальным искать эту крысиную нору.

— Хорошо бы хоть утром, когда рыночные придут, заставили их пооткрывать все свои лабазы, — заметила Бригита.

Непонятная ночь продолжалась. В соседних кабинетах всех выгнали, стало тихо. Звук телевизионного Курощупова сильно приглушили, но тот сам почти ничего не говорил. Сейчас он, закусив сигару, что–то собирал, паял, только иногда поднимал голову и произносил что–то короткое, неслышное. Елисей неожиданно сказал:

— Да, здесь мной как рыночным специалистом не заинтересовались. А я сегодня все вспоминаю про рынок. Удивительно, но оказалось, что в прошлой жизни даже нескучное, такое веселое происходило. Помню, как–то вышел из колбасного павильона и вижу, на крыльце на перилах прыгает галчонок.

Елисей вспомнил: чистенький, блестящий, будто новый. Какой–то мультипликационный.

— Совсем меня не испугался. Стал клевать кусок колбасы, что мне добавили в довесок. Только оказалось, при этом колбасу не ест, а балуется: расклевывает и разбрасывает крошки. Галку, которая не хочет есть, пришлось увидеть впервые в жизни. Оказалось, галчонок живет здесь же, в картофельных рядах. Ведет себя по–хозяйски и даже пытается таскать у продавцов блестящие червонцы.

Елисей пытался принимать участие в судьбе галчонка, но тот и сам по себе чувствовал на рынке прекрасно. Торговцы картофелем прозвали его Кешкой. Один картофельный мужик говорил, что зимой галчонок залетал в пивную напротив. Там его тоже полюбили, пытались угощать. От водки Кешка отказывался, а пиво пил.

Елисей остановился у двери, глядя в пустой теперь коридор. В конце его только сейчас заметил окно наружу, на улицу. Другое, совсем не такое слепое, как в комнате Радиста. На улице начинало светлеть. Небо стало ровного темно–синего цвета, будто новая, только что отмотанная ткань.

— Смотрите! — внезапно и так громко крикнул Радист и прибавил звук.

— …Мой вертолет? — услышали все. — Не забывайте, мне подойдет только голубой. Ну, можно синий.

«Кажется, сейчас будет про уровень грецкого ореха!» — неожиданно все понял Елисей.

Жизнь крутилась, перематывалась во второй раз. Возникла полная тишина, и Курощупов смотрел молча. Рядом с ним — манекен, который столько раз принимали за неподвижного Москвичева, вверху — кусок жестяной трубы с вентиляционным люком. Специалисты с рынка много раз пытались угадать, где это, в каком месте. Сейчас Курощуп ухмыльнется.

Курощуп послушно ухмыльнулся:

— Цело это туловище с интеллектом, близким к уровню грецкого ореха, — Виртуальный, несуществующий нигде человек закурил сигару.

— Это запись на удаленном доступе, — заговорил Радист. — Их высокоблагородие, господин генерал беседовали с записанным, ненастоящим Курощупом.