Рысюхин, надо выпить!

— Да, всё обсудили, со всем разобрались. Правда, она мне новую засаду готовит, но мы договорились, что одна она, без согласования, ничего, вообще, совсем ничего, делать не будет.

После первой фразы я облегчённо вздохнул — и, наверное, сделал это слишком мощно, поскольку Петровна принюхалась и напряглась.

— Так. А чем это от кого-то пахнет с утра пораньше?

— Ректор шампанским угостил.

Петровна недовольно поморщилась — мол, меру в шутках нужно знать. Но ничего по этому поводу не сказала, пытаясь рассмотреть изображение на золотом жетоне и не особо доверяя своим глазам.

— Вижу, у тебя обновка?

— Да, вот, пожалуйста. — Я вытащил часы за цепочку и подал коменданту.

Та сразу узнала вензель и удивилась, не спеша брать предмет в руки.

— Не бойтесь, Надежда Петровна. Там ещё надпись есть внутри.

Я сам нажал на кнопку и протянул мелодично зазвучавшие часы собеседнице. Та неуверенно взяла, прочитала гравировку. Удивлённо посмотрела на меня, перечитала ещё раз, медленно, чуть ли не по слогам. И вернула мне императорский подарок, протянув задумчиво и почему-то опять на «вы»:

— А вы, Юра, умеете удивлять, — она покачала головой и добавила: — Да, за такое и выпить не грех.

— Вот-вот, и ректор так же сказал, когда передавал мне подарок.

— Так что, про ректора и шампанское — правда?

— Я же сразу вам сказал, ещё при встрече, что не могу обманывать Надежду. Поэтому никогда вам не вру!

«Во всяком случае — напрямую. Ведь сказать не всю правду — это же другое, правда?»

В ответ Петровна только покачала головой:

— Чего только в общежитии не увидишь. Стоит только подумать, что вряд ли меня студенты ещё чем-то удивят — как пожалуйста!

Глава 20

У себя в комнате я всё же не удержался и с чисто терапевтическими целями выпил чарку настойки. Прямо так, без закуски, толком не чувствуя вкуса. Да, «лечить нервы» спиртным — пагубная привычка, но тут речь не о привычке, да и случай не то, что не каждый день случается — скорее, не каждую жизнь.

«Ага. В жизни раз бывает восемнадцать лет. А восемьдесят один — ещё реже!»

«В каком смысле?»

«В таком же, в каком ты про наградные часы рассуждал: не в каждой жизни такое случается. Особенно если неодарённых в расчёт брать».

Затем я пересмотрел документы, переданные мне ректором. Кстати, первой в укладке лежала жалованная грамота, идущая в комплекте к часам. Я вздохнул, заранее смиряясь с тем, что бабушка и её на стену повесит, а копию — в лавку. Стал смотреть дальше — дарственная, нотариально заверенная, всё чин по чину. Далее — документы на сам завод, точнее, финансовый отчёт за прошлый год. Так, какой там объём производства? В смысле, что значит — в тоннах⁈ Вот вы знаете, сколько весит водочная бутылка[1]⁈ А в штуках? В штуках нет, есть в рублях.

«Юра, ну какие тебе „штуки“? Даже бутылки могут быть совершенно разные, их суммирование ну вообще ничего не даст. Это как картошку с мандаринами вместе складывать. Не в том смысле, что в один ящик, а в том, что суммировать».

«Да, ты прав, это я как-то не подумал».

Завод оказался довольно современным, в первую очередь от того, что новым. Годовой доход, без учёта расходов и налогов, составлял триста сорок тысяч рублей, но вот сколько из этого была прибыль — в документах почему-то не значилось. Стало быть, придётся ехать, разбираться на месте. Летом бы по Днепру на каком-нибудь кораблике добрался, зимой же придётся по железной дороге, причём с пересадкой и приключениями: в Буйничах останавливались только дачные поезда, что шли до Могилёва, пассажирские проскакивали местечко без остановки. В Шклове они останавливались, но брать купе для поездки на тридцать вёрст⁈ Придётся как-то подбирать пригородные, они же «дачные», поезда чтобы не ждать в Могилёве слишком долго.

«А на машине от силы час туда, час обратно. Причём в любое удобное тебе время».

«Дед, не дури голову. Честь шляхетская — то немногое, что у меня осталось, и я её не уроню!»

«Так я не про роняние чести, а про машину».

«Ррррр!!!»

Ладно, что-то по заводу можно узнать по телефону, заодно и о времени визита договориться.

Не то выпитая настойка помогла, не то хорошо отвлёкся на работу с документами, но трясти меня перестало. Сразу появилось желание сходить в столовку на обед и готовность после этого связаться с лабораторией — там, наверное, дел накопилось предостаточно.

А вот после обеда, когда вышел на лицо и достал из кармана мобилет, вдруг понял, что не хочу я сегодня работать. И завтра не хочу, но это будет завтра. Понимаю, что надо бы, что люди ждут и всё прочее, но — бееее… Нет, не хочу, и всё. Набрал Машеньку — и провалился в разговор с ней. Очнулся уже на подъезде к Могилёву, даже не помню толком, как лихача ловил.

Гуляли по городу, болтали, грелись в кафе, опять гуляли… Когда снова замёрзли, Маша решительно заявила:

— Что мы ерундой маемся? Пойдём ко мне!

— Опять мама светскую беседу организует…

— Во-первых, не сразу, а во-вторых — лучше чай пить, чем мёрзнуть.

— Хорошо, только надо зайти, купить что-то к чаю. И Ваське пару «мышек» заодно.

Маша засмеялась:

— При ней только такое не ляпни — будешь враг номер три!