Рысюхин, шампанского!

На берегу неугомонная девчонка забрала у Маши её комплект ключей от нашего дома и, получив от меня горсть мелочи на проезд, помчалась «проведать Мявуню». Прислуга ушла на выходные, так что пришлось расставаться с ключами, благо, есть запасные, а эти Василиса обещала вернуть завтра после гимназии. Вот уж где егоза, такое ощущение, что у неё внутри спрятан генератор энергии, на зависть любому макру. Не удивлюсь, если у неё при инициации откроется Огонь с немалым потенциалом. Или Молния. Мурка моя в ответ на это заметила:

— Возможно. Или станет первой в истории одарённой со стихией «Заноза». Возможно даже со вторичной стихией «Заноза в заднице».

Ох уж эти взаимоотношения между сёстрами…

После речной прогулки как-то быстро стемнело, мы ещё погуляли под фонарями по парку и по центру города, а после двинулись в ресторан Дворянского собрания, не столько чтобы поужинать, сколько посидеть там в расслабляющей обстановке. Но и полакомиться чем-то, что не по силам ни кухарке, ни Мурке тоже, конечно, хотелось.

Домой вернулись уже после десяти вечера, с лёгкой приятной усталостью. Кошка была накормлена и заиграна до состояния «лапы не держат», Василиса, разумеется, уже вернулась к себе домой, так что никто и ничто не помешало добраться до главного номера сегодняшней программы — моей супруги…

Утром моя радость вспомнила про ту блёсну, что я забросил её вчера в кафе.

— Юра, а что ты там за песню новую такую сочиняешь? Ну, где много работы для композитора?

— Лапа моя, давай вечером? Сейчас поработать всё равно не успеем, а на скорую руку же не объяснишь, ты это лучше меня понимаешь!

Вечером, однако тоже не получилось, что только подогрело любопытство, но ничего не поделаешь: буквально через десять минут после моего возвращения с занятий напротив крыльца остановился трёхосный грузовик моей работы, приписанный к шкловскому заводу, из кабины которого выбрался отставной поручик, который уже сменил мундир на штатский костюм. И правильно — он теперь не на службе Империи, а у меня, я же не настолько возгордился, чтобы собственную форму придумывать.

«Ты не совсем прав, Юра — как-то дружинников от прочего люда отличать нужно, в том числе от всякого рода охотников и добытчиков. Причём отличать не только тебе. Так что некое подобие формы вводить придётся, как и знаки различия».

«За что мне ещё и это⁈»

«Ладно, я тут набросаю варианты на досуге. Что бы ты без меня делал, хе-хе!»

В три пары рук — я, Иван Антонович и шофёр, который хотел было сачкануть, но увидев, что барон лично выгружает скарб, нехотя к нам присоединился — быстро перекидали подарки, гостинцы и пополнение моего личного погребка из кузова в прихожую. Далеко носить смысла нет: завтра утром большую часть будем забрасывать в фургон.

Затем была клятва верности, заверенная богиней, что вылилось в отделившееся от моего перстня медное гербовое кольцо. Был бы командир дружины слугой рода — кольцо бы стало серебряным, как у рядовых родичей, но с другой формой гербового щита. Заверили клятву ритуальной чаркой красного вина, в которое добавили по капле крови. Потом был ужин, во время которого поручик как мог пытался развлечь единственную за столом даму. Под конец он не выдержал и спросил:

— А что это за профессор, которому гостинцы везу? Все так старались помочь со сборами…

— Профессор Лебединский, знаете такого?

— Шутите⁈ И его самого, и песни его, сколько раз их исполняли… Стойте, подождите! Если вы с ним лично знакомы, то… Тот Рысюхин, который соавтор…

— Тот, тот, других Рысюхиных в Империи точно нет.

— Вот это да! Знал бы, куда именно на службу попаду! У нас в форте диск с «Надеждой» заездили до гладких дорожек, полностью! Её даже в качестве строевой разучили!

— И как, получилось?

— Замечательно получилось! Причём солдаты в кои-то веки на строевую с удовольствием шли.

«Думаю, внучек, они такие не одни. У нас тоже эту песню в таком качестве порой использовали. А уж призванные на сборы студенты или „партизаны“ под что маршировали, это уму непостижимо! Вплоть до „Йеллоу сабмурин“ и „Ви вел рак ю“. Хотя последняя так и провоцирует превратить строевой шаг в подобие того, как африканцы ходят, типа „два шага левой — один длинный шаг правой“, но справлялись!»

«Ужасы ты какие-то рассказываешь, дед!»

«Не, ужас — это строевая под „В лесу родилась ёлочка“, очень трудно не уснуть, особенно если маршируешь в темноте».

Разговоры о песнях и музыке только распалили любопытство Маши, а я, коварный злодей, повёл своего подчинённого в кабинет, обсуждать вопросы обороны. Нет, её я тоже с собой позвал, но она сама отказалась.