Рыцарь

— Два гроша.

Первым моим побуждением было сунуть руку в карман, но карманы на одежде сьера Андрэ не водились. Протянул было руку к поясу — и тут вспомнил, что кошелечек-то я с собой не взял. Как после встречи с епископом Готфридом был кошелечек убран в седельную сумку, так оттуда с тех пор и не извлекался…

Я виновато развел руками:

— Извини, хозяйка. Кошелек забыл. В следующий раз что-нибудь куплю.

Торговка окинула меня испытующим взглядом.

— Вы ведь из людей Родриго или Рауля будете? — прищурившись, спросила она.

Вдаваться в объяснения о том, что я свой собственный вольношатающийся рыцарь, мне не хотелось, и поэтому я просто кивнул и сказал:

— Да.

— Берите так. — И торговка протянула мне яблоко. Видя, что я не тороплюсь взять его, почти насильно вложила в мою руку. — Берите. Кушайте на здоровье.

— Спасибо.

— Вам спасибо, что от этих антихристов нас избавили.

Я надкусил яблоко и спросил:

— Почему же они антихристы? По-моему, самые обычные бандиты.

Торговка всплеснула руками:

— Антихристы они и есть! Ведь в Риме ж без малого вот тыща лет, как Диавол во плоти сидит, над Словом Господним глумится и антихристов по всей земле рассылает, чтобы народы смущать и в страхе держать. А Роберт этот как раз один из главных антихристов и есть. Он уже не раз на город наш и на нашего господина Бернарда нападал. Прямо как волк на смиренну христову овечку.

Пряча улыбку, я снова надкусил яблоко.

— …А еще говорят, — заговорщически известила меня торговка, — что мог этот Роберт в настоящего волка превращаться, а иногда и в птицу. А иногда еще он превращался, но не до конца, а был как бы чудищем: телом вроде б человек, но вместо головы — крылья и клюв птичий. И в виде таком, будто бы в доспехе, неуязвим он был ни для стрел, ни для какого иного оружия. Вот и позапрошлой ночью он таким был — да только как увидел он, что одолевают благородные господа Родриго и Рауль, а с ними и сам сеньор Бернард его богопротивное воинство, испугался за свою жизнь и хотел уж было в птицу совсем превратиться, чтобы улететь в свой замок, — да только в тот же миг неуязвимость его исчезла, а его самого и убили… Да вы ж, наверное, сами это все видели?

И торговка вопросительно посмотрела на меня. Было ясно, что если я вдруг скажу: «Нет, Роберт был самым обычным человеком», никакие мои доказательства не поколеблют ее веры ни на йоту.

Поэтому я не стал разочаровывать безызвестную создательницу европейского народного фольклора, коротко кивнул и, буркнув: «Конечно, видел», пошел себе дальше.

* * *

Гулял я долго. Добрел до ворот, прошелся вдоль городской стены, покружил по городу… Солнце стояло уже высоко, когда я вернулся в замок. Бернарда, Родриго и Рауля я нашел в «банкетном зале».

Мое благодушное настроение мигом исчезло, стоило взглянуть на их лица. Впрочем, их голоса я услышал еще на лестнице. Сеньоры изволили лаяться.

— …Я требую, чтобы мои люди были похоронены согласно христианскому обычаю! — орал Рауль.

— Так и будет, — отвечал Бернард, волком глядя на виконта. — Их похоронят так, как должно хоронить по настоящему христианскому обычаю, так, как это было во времена апостолов, а не так, как потом придумали эти римские дьяволопок…

— Клянусь — еще одно слово, и я вызову вас на поединок!

— Успокойтесь, Рауль, — быстро сказал Родриго. Он был единственным, кто не размахивал кулаками и не плевался слюной. — Дон Бернард, будте сдержаннее. Мы не обсуждаем вашу веру… Но будьте любезны не оскорблять и нашу! Я знаю своих людей. Насколько мне известно, все они были добрыми католиками. Но даже если это и не так, это мои люди, и я буду отвечать за них перед Богом — я, а не вы. То же самое может сказать о себе и дон Рауль. Как вы поступите со своими умершими — это пусть останется на вашей совести… хотя все-таки я бы взял на себя смелость посоветовать вам не гневить Господа и похоронить их по-христиански… Но уж как нам быть с нашими умершими — это уж позвольте решать нам самим!

Бернард де Эгиллем тяжело вздохнул и опустился в кресло.

— Родриго, мы спорим уже полчаса. Вы помните, что я вам предлагал в самом начале, до того как вы с Раулем набросились на меня? Помните? Я вам предлагал то же самое! Но эн Рауль вместо этого начал поносить Господа, и я не мог…

Рауль побагровел:

— Господа?! Я поносил Господа?! Я?!! Я поносил вашего дьявола, а вот Господа я вас, эн Бернард, я попрошу не трогать…

— Рауль, немедленно…

— Да замолчите вы оба!!! — рявкнул Родриго, забывая о всякой куртуазности. — Мы так до Пасхи не закончим! А мертвецы, между прочим, уже смердят — погода-то жаркая. Хватит! Дон Бернард, наши люди будут отпеты в церкви, а потом захоронены на освященной земле!

— Да ради Бога…