Рыцарь

— D'gaos… — он ещё глубже вошёл в меня, стараясь дышать. — Элли… блядь. Какого хера ты только что сделала со мной?

— Я покажу тебе, — я покрыла поцелуями его подбородок, лаская лицо. — Я обещала. Я покажу тебе.

— Я же сказал тебе обходиться со мной полегче…

Я рассмеялась.

— Это и есть полегче. И ты ещё меня называешь дразнилкой… Господи Иисусе, Ревик.

Он снова вдолбился в меня так сильно, что мы оба застонали. Он уже приближался к оргазму, я это чувствовала… я также ощущала, что он пытается сдержаться.

Его свет изменился в те же несколько секунд, открывшись настолько, что я потерялась в пространстве, затерялась в нём и его свете. Когда он вцепился в мои волосы, сильнее раскрывая нас обоих, это вызвало почти панику. Я ощутила, как мы оба слетаем с катушек, теряем любой контроль над собой… и вот я уже ощущала столько Ревика, что он казался вообще другой личностью.

Тьма и звёзды встали в моем сознании.

Пространства прошлой ночи нахлынули головокружительным приливом.

Затем так же внезапно вся комната побелела. Ревик стиснул мою спину одной рукой, всё ещё удерживая мои запястья и говоря со мной на каком-то другом языке, хрипло произнося слова и издавая стоны мне на ухо, продолжая трахать меня.

Он был совершенно не в себе, когда достиг пика.

Всё моё тело болело и дрожало под ним. Я знала, что в какой-то момент дошла до оргазма, но теперь всё болело ещё сильнее. Я слышала, что он пытается успокоить меня, чувствовала, как его свет реагирует на меня, и его боль опять усиливается.

Затем мы вновь принялись целоваться, и я вообще не могла ни о чём думать.

Я почувствовала, что в какой-то момент Ревик потерял контроль, и его боль сразу же достигла предела.

Он грубо перевернул меня и действительно принялся срезать с меня платье с помощью ножа, который показал мне ранее. Он окончательно стянул с меня ткань, а затем вошёл сзади, хрипло застонав и всматриваясь в моё лицо. Через считанные секунды после того, как он оказался во мне, его свет сделался агрессивным; он вдолбился в меня, удерживая рукой за шею, и его свет хлынул в меня той жаркой, струящейся волной.

Я чувствовала, что он хочет использовать телекинез, чувствовала, как он думает об этом, и образы того, чего ему хотелось, переполнили моё сознание.

После этого всё размылось.

Я помнила, как светились его глаза, помнила ожесточённость его лица, его пальцы во мне, пока он продолжал вминаться ещё сильнее.

Мы оба настолько ушли в это с головой, что я не помню, что мы говорили друг другу… не думаю, что в следующие несколько часов сформировала хоть единую связную мысль.

К тому времени день уже кренился к вечеру.

Глава 42 В другой комнате

Джон смотрел вверх, разглядывая потолок, который был ему незнаком.

Через несколько секунд до него дошло, что, наверное, странно быть настолько уверенным, что ты никогда не видел этот потолок. Он явно слишком много времени пялился в потолок в своей комнате.

Всё это пронеслось в его сознании с минимальным количеством тревоги.

И всё же он ощущал зарождение назойливого чувства где-то в затылке.

Не то чтобы головная боль — скорее чувство нервозности, которое бывало у него всякий раз, когда он так напивался прошлой ночью, что беспокоился о том, что мог натворить.

Он чувствовал себя утомлённым. Не совсем похмелье — это чувство скорее напоминало пробуждение после того, как накануне ты пробежал марафон, а потом тебя сбила машина. Никаких необратимых травм, но общая слабость, смешанная с болезненными ощущениями почти во всём теле.

Он пытался уложить в голове незнакомые гипсовые завитушки на потолке, когда осознал, что ещё и лежит не на той стороне кровати.

Может, в этом всё дело. Ночью он перекатился на половину кровати, принадлежавшую Дорже, и теперь потолок казался странным.

Воспоминание об этом имени врезалось в его грудную клетку как удар исподтишка.

Стало трудно дышать. Его грудь горела, он уставился в этот странный участок потолка, когда…

Его обняла рука.

Джон застыл.

Он уставился на руку. Она была мускулистой, покрытой татуировками и очень небольшим количеством волос. Там, где не было тату, кожа выглядела гладкой, смуглой, желтовато-коричневой и казалась мягкой вопреки отсутствию на теле лишнего веса. Сильные пальцы этой руки стиснули рёбра Джона.

Несколько секунд, показавшихся ему очень долгими, Джон не шевелился.

Если до сих пор он хватал ртом воздух, как рыба, то теперь резко перестал дышать вообще. Всё его тело застыло ещё до того, как он повернул голову и оторвал её от подушки, чтобы посмотреть на того, кто лежал рядом, почти по диагонали кровати.

Чёрные волосы Врега покрывали верх его густо татуированной спины и один бок.

Джон как будто затерялся в количестве татуировок, которые покрывали его практически полностью от плеч до изгиба поясницы. Они опять начинались где-то посередине бедра и несколькими мазками цвета спускались к лодыжкам и икрам.

Совершенно голое тело мужчины выглядело почти устрашающе мускулистым.