Рыцарь

Я расплакалась. Мама утешала меня, гладила по голове, а когда все это не помогло, она запела.

Моя мама была простой женщиной. Она любила своего мужа, каким бы невротичным, беспокойным и обсессивным он ни был. Она любила своего ребенка, не важно, как она одевалась, с кем трахалась, сколько ругалась и в какие неприятности попадала. Она любила свои растения, своих животных, свою траву и свое вино. Она любила «Битлз». И, когда она молилась, она молилась женщине, а не мужчине.

Но какой бы доброй и понимающей ни была моя мама, она была самым сильным человеком из всех, кого я знала. Она была такой сильной, что смогла с улыбкой обнять своего тощего, разбитого на куски ребенка, спеть ему песню о том, как можно взять что-то и сделать лучше и собрать его обратно.

42

Когда мама пошла подписывать бумаги на выписку, я быстро позвонила своей сотруднице Лизе, чтобы сказать ей, что я в больнице. Она, естественно, велела мне не волноваться о машине. Она со своим приятелем приедет позже и заберет ее. Я облегченно выдохнула. Мама была классной, но я бы не хотела объяснять ей, как в моем распоряжении оказалась чужая машина, когда у меня и прав-то еще не было.

Прежде чем повесить трубку, Лиза сказала, что молится за меня. Судя по всему, этим сегодня занимались многие.

По дороге домой мама проехала через «Макдоналдс» и скупила там половину меню. Я ела до тех пор, пока меня не затошнило. После ужина я поцеловала маму, обняла безразличного папу, пошла и легла спать и не просыпалась до следующего вечера. А после ужина снова отправилась спать.

В понедельник я проснулась в ужасе. Поглядев на часы возле кровати, чтобы понять, сколько времени, я поняла, что электронных цифр не видно, потому что к ним прислонена записка.

Я позвонила в школу и сказала, что ты еще больна.

Отдыхай.

С любовью,

Мама.

Господи, как же я люблю мамочку.

Я села в постели, чувствуя себя родившейся заново. Как будто все это было просто плохим сном. Тут, среди леса, с моими добрыми, спокойными родителями, я была оторвана от реального мира. Защищена. В безопасности.

Я приняла долгий, горячий душ, и, редкий случай, я не мечтала о Лансе и не плакала из-за Рыцаря. Не волновалась из-за Тони и не скорбела об Августе. Я просто наслаждалась ощущением льющейся по телу горячей воды.

Не каждому так везет, думала я. Я счастливая.

Потом я съела большую миску хлопьев, и мне показалось, я впервые в жизни чувствую вкус еды. Когда я красилась, я слышала пение птиц за окном. А когда папа вез меня на работу, мне казалось, что краски за окном машины стали более яркими.

Может быть, Август прав, думала я. Может, со мной все будет хорошо.

Я погрузилась в работу. Я построила такую пирамиду из бокалов для мартини, что мне пришлось залезть на барный стул, чтобы ее закончить. Я перевернула все ярлычки на всех свечках так, чтобы они были идеально ровными и нужной стороной. Я разложила подушки по цветам, размерам и материалам. В конце рабочего дня, отряхивая пыль со штанов, я помогла менеджеру запереть магазин и вдохнула густой, теплый воздух улицы, как будто это был карибский бриз.

И тут меня чуть не стошнило, потому что я увидела Рыцаря, опирающегося на решетку радиатора своей машины, которая стояла на парковке для работников.

Мой новообретенный оптимизм вытек сквозь поры кожи холодным потом и собрался лужицами в ботинках.

Я снова как будто чувствовала его руки у себя на шее, несущие меня туда, где не чувствуешь боли. Туда, куда ушел Август. Там было лучше, чем тут, где у меня болели пальцы, потому что я не могла коснуться ими бритой башки. Где сердце безответно билось в груди. Где выцветающее тату на моем пальце болело сильнее, чем в тот момент, когда его там выбивали иглой.

Я не боялась, что Рыцарь снова сделает мне больно. Я боялась, что он не тронет меня.

Менеджер поглядела на меня, потом на скинхеда, торчащего на краю парковки, потом снова на меня.

Она наклонилась ко мне и спросила, понизив голос:

– Биби, это нормально?

Не в силах оторваться от Рыцаря, я пробормотала:

– Да. Похоже, меня не надо подвозить. Тогда до завтра?

Она явно была в сомнении, и я заставила себя повернуться к ней лицом. Изобразив улыбку, я сказала:

– Но все равно спасибо, Лакшми.

– Ну, ладно. Если ты уверена. Тогда до завтра.

Она окинула Рыцаря последним подозрительным взглядом, села в свою новехонькую машину и уехала, оставив меня. Одну. На парковке. С вот этим наедине.

Холодные, мертвые глаза были на месте, только вот монстр, которому они принадлежали, стал вдвое больше, чем тот, которого я боялась раньше. Он выглядел как чудище из ужастика. Рукава рвались от мускулов, которые торчали над другими мускулами. А шея вообще почти исчезла.

Это его доспехи, прошептал голос внутри меня.