Рыцарь бедный

Чигорину пришлось призвать на помощь арбитра матча маэстро Колиша. Тот снесся с Лондоном и сообщил Петербургу, что англичане вторую партию матча сдают, а первую считают ничейной и, таким образом, признают матч проигранным.

Михаил Иванович предложил англичанам все же доиграть первую партию матча, давая им ничью вперед, но они даже при таком заманчивом предложении отказались продолжать борьбу.

Чигорин не был удовлетворен заявлением англичан. Он напечатал во французском шахматном журнале детальный анализ финального положения первой партии матча, в котором убедительно показал, что позиция является не ничейной, а выигрышной для Петербурга. Англичане ничего не смогли возразить против блестящего чигоринского анализа.

Любопытно, что и вторая партия была напечатана с подробными примечаниями Чигорина во французском шахматном журнале, а вскоре перевод их появился в немецком шахматном журнале с таким вступлением редакции: «Мы начинаем этот номер с появившегося в „La Strategie“ анализа великого русского маэстро Чигорина. Этот анализ представляется нам самым достопримечательным из всего того, что в течение многих лет появлялось в области анализа, а потому он заслуживает всеобщего серьезного внимания».

Победа Чигорина в обеих партиях и глубокий анализ их произвели сильнейшее впечатление на знатоков вообще и на чемпиона мира Стейница в частности.

К сожалению, только в Петербурге нашлись люди из враждебной Чигорину клики, возглавлявшейся Алапиным, которые роптали на то, что русский «комитет пяти» существовал номинально и Михаил Иванович, ведя игру единолично, «проявил совершенно исключительное пренебрежение к чужому мнению».

Любопытно, что ни Шифферс, ни остальные члены комитета так не высказывались, а подымали голос лишь завистники великого шахматиста, стоявшие на противоположных творческих позициях.

После достигнутого триумфа трудно обвинять Чигорина в том, что он единолично, без консультантов, добился победы в обеих партиях. Гениальный мастер, в интересах русского общества отказавшийся в расцвете сил от выступлений на международной арене, имел единственную возможность напомнить о себе зарубежному шахматному миру блестящей игрой по телеграфу. Учтем также высказывание М. Ботвинника, что «Чигорин – первый шахматист в России, который стал заниматься аналитической работой. До Чигорина этим занимался К. Яниш, но его анализы относились лишь к области дебюта, но не к шахматной партии в целом».

Мог ли быть Чигорин убежден (честно и непредвзято!), что, например, Алапин проведет игру лучше его, что коллективное обсуждение позиций не поведет к задержке передачи ходов, к бесплодным дискуссиям, к трепке нервов и, может быть, к посылке более слабого хода, чем предлагал Михаил Иванович, путем приведения в действие «машины голосования»?

Мог ли Чигорин рисковать репутацией единственного в России шахматного клуба и своей лично?

Кидая ретроспективный взгляд на историю матча, исход которого увеличил славу русского «шахматною оружия», надо уверенно ответить, что Чигорин формально, может быть, был не прав, но действовал так, как человек, выше всего ставящий интересы дела и спортивную честь родины.

Надо отметить, что уже в те годы нервы Чигорина начали явно сдавать. Это отражалось и во взаимоотношениях с несимпатичными ему людьми, и на шахматных результатах. Так, в очередном турнире-гандикапе 1887 года при десяти участниках первый приз взял второкатегорник Полнер. Начинающий шахматист пятой категории некий Михельсон был вторым, а Михаил Иванович очутился лишь на седьмом месте!

На самочувствие Чигорина тяжело повлиял уход жены Анастасии Дмитриевны и крах журнала, которому он бескорыстно отдал столько сил и энергии.

В 1887 году вышел только один, последний номер «Шахматного вестника», да и то с запозданием на три месяца. Всего за полтора года существования журнала вышло девятнадцать номеров.

Единственное, что осталось у Михаила Ивановича, – созданный им с таким трудом Петербургский шахматный клуб.

«Общество любителей шахматной игры» под руководством столь заботливого председателя росло и крепло. Число членов неуклонно возрастало из года в год, соревнования всех родов следовали одно за другим, и даже был прочитан Шифферсом курс лекций по теории игры. Чигорин делал все, что мог, чтобы воспитать новые, молодые кадры и сделать из клуба шахматный центр Российской империи. Он появлялся в клубе первым и уходил последним. Один из постоянных посетителей клуба так характеризует облик Михаила Ивановича того времени: