Рыцарь бедный

Чигорин восторженно писал Павлову о предстоящем выпуске «Шахмат»: «Журнал – по новой программе с участием обязательно литературных сил и лучших литераторов-шахматистов. Программа широка и заманчива. Существование журнала более обеспечивается, чем ныне существующие, вернее – прозябающие – во всем свете».

Но уже после выхода первого номера Чигорин стал понимать, что вся тяжесть легла только на его плечи. «Дела масса с новым журналом, – писал он 10 января 1894 года тому же адресату. – Я плохо пишу, знаю, – в приступе самоуничижения добавляет Михаил Иванович, – но дичи не напишу». И продолжает тешиться радужными надеждами: «Средства у нас есть. Сотрудники, если не сейчас, то по достижении 200 подписчиков (будут через один–два месяца непременно) станут получать гонорар за все. Подробностей пока не сообщаю. Номер 1 выйдет суховатым. Не было времени пригласить сотрудников-литераторов-шахматистов. Один есть и составил краткое общее обозрение за 1893 год». А в письме от 14 февраля 1894 года видно, какие бешеные темпы развивал Чигорин-журналист и как старался выдерживать (единолично!) труднейший двухнедельный график выпуска журнала: «Сейчас покончил со всеми работами по номеру 3 „Шахматы“. Принялся уже за номер 4, нужно подготовить материал за пять дней».

15 января 1894 года вышел первый номер «Шахмат». На титульном листе его была опубликована декларация, написанная Чигориным: «Следуя хорошему обычаю, считаем не лишним сказать несколько слов о направлении нашего журнала, о задачах, которые он намерен преследовать. Мы желаем, чтобы журнал наш был отражением наиболее ярких, наиболее поучительных явлений шахматной жизни. Само собою разумеется, в нем найдут место не одни шедевры шахматного искусства, – да их и не так много, чтобы наполнить ими периодическое издание, но в нем не будет места ничему, что не представит в каком-либо отношении интереса для шахматиста».

Обещание это Чигорин сдержал. В вышедших двенадцати номерах он печатал статьи по истории шахмат, обзоры столичной и провинциальной шахматной жизни России, все партии матча Чигорин – Тарраш, все партии матча Ласкер – Стейниц и 38 партий классических матчей великих шахматистов начала века – Лабурдоннэ и Макдоннела. Кроме того, в журнале, конечно, были иностранная хроника, теоретические заметки, задачи, этюды, «почтовый ящик» и др.

Первый номер «Шахмат» начинался большой статьей «Краткий очерк шахматной жизни», подписанной псевдонимом «Тутти» («Другой»), который показывал, что статью писал не Чигорин. Вероятнее всего, она принадлежала перу одного из сыновей Суворина, а может быть, и ему самому. Впервые профессиональный известный журналист свидетельствовал о росте авторитета шахматной игры среди русского общества.

В дальнейшем почти все содержание журнала (кроме переводных материалов), включая передовые статьи, исторические обзоры, хронику петербургской и провинциальной жизни, теоретические анализы, комментарии к партиям, рецензии, библиографию, «корреспонденции со всеми для всех», принадлежало перу Чигорина.

Только задачи и этюды составлял не он сам. Но он их подбирал для печати, проявляя исключительный вкус и руководствуясь твердыми художественными принципами. Ведь и в этой области у Михаила Ивановича был огромный опыт, накопленный в «Шахматном листке» и в «Шахматном вестнике», а также в руководимых им газетных шахматных отделах. Только в «Новом времени» Чигориным было помещено около двух тысяч задач и этюдов!

Чигорин требовал от задач красивого и оригинального замысла, сочетающегося с экономичностью формы и трудностью решения. От этюдов он требовал близости к практической игре и сложной, остроумной борьбы.

Во всех материалах журнала «Шахматы» ярко проявлялось творческое лицо Чигорина, его вкусы, его отношение к людям и даже свойственная его натуре лиричность.

В статье «Мир шахматной игры», напечатанной в № 5 «Шахмат», можно найти и такие горькие строки, отражавшие душевное состояние Михаила Ивановича, бескорыстно отдавшего шахматам уже двадцать лет. Они написаны по поводу статьи французского профессора Бине, который по наивности или незнанию шахматного мира воображал, что маэстро очень хорошо зарабатывают игрой:

«Нет, шахматист менее, чем кто-либо, думает найти средства к жизни в своем искусстве, – и в то время как человек науки, музыкант, живописец и пр. прямо может рассчитывать на почетное, независимое и обеспеченное положение в обществе, шахматист, как бы ни был он одарен, даже знаменит уже, может рассчитывать в самом лучшем случае на деятельность в шахматной литературе или журналистике, могущих представить выгоды крайне незначительные. Эта черта бескорыстия, связанная с искусством шахматной игры, придает представителям ее, по крайней мере – в глазах людей, ближе и глубже понимающих шахматный мир, – живой интерес».