Рыцарь без позывного

— Проклятье, ну и норов у тебя! Ни словечка не вытянешь! Я словно вновь за отцовским столом... Ладно, пес с тобой, будь по твоему. — тяжко вздохнул князь и скептически поглядел на плотно закрытую дверь.

Здешняя шумоизоляция ни шла, ни в какое сравнение с клоповником и из зала практически ничего не было слышно. Однако северянина это не устроило. Поднявшись с кресла и сверкнув мешками под глазами в свечном пламени, он жестом поманил меня за собой на балкон.

Ночной осенний воздух заставил невольно замечтать о лете. Не дай бог придется зимовать в этом городе... Стыдно сказать, но за два года в этом полоумном мире я уже порядком отвык от настоящих холодов.

— Итак... — заметно тише, чем прежде, начал он и обвел ладонью вид ночного Грисби. — Есть город, что достался Простору пять лет назад. Есть перемирие, что навязал Гранд-лорд из-за Куриного шторма. Есть любопытное положение — на воротах и улицах стоят просторцы, но земли все еще считаются за конелюбами. Отец-то перемирие подписал, а вот завоеванные земли уступать отказался. Как и этот жирный куролюб из замка. Интригующее начало, верно?

— Да не особо, если честно...

Мои мысли куда больше занимал просочившийся запах жареного мяса, чем урок краеведчества, пусть и в исполнении благородного великана. Если в мире и есть вещь, еще менее интересная чем местная политика, то я про такую не слышал.

Но князь воспринял мои слова по-своему:

— Конечно, нет. Иного от тебя не ожидал. Интриги и история интересны лишь тем, их не творит, а нам... Так вот, к делу.

И опять по новой. Князь все впаривал мне про терки между Рориками и Мюратами, которую он провел еще аж с имперских времен. Говорил про злопамятность сира Грисби, про вероломство южан, про тучи, что повисли над городом... Пришлось отвернуться и пялиться на ночные улицы, чтобы не гневать благородного индюка своим дергающимся глазом. Черт, еще и рана подтекает...

— И тут... Чу! — великан гулко щелкнул пальцами. — Что-то пошло не так. Неведомая тварь, подстерегавшая в резиденции? Пуф! Испарилась! Будто дымка над заледенелым озером! Тот мерзкий козленок, который по недомыслию занял место положенца и вместо дворца знаний и искусств, превратил мою резиденцию в... «Салон»! Еще и оправдывался в письмах, мол «вы же сами приказали горожанам угодить! А что, может быть более угодным нежели...». Тьфу! Еле выгнал этих баб срамных!

От резкости в голосе северянина, я аж отвлекся от мыслей о теплой койке. Чего это он так к бабам холоден? Уж не из «этих» ли? Бороденка-то подходящая...

— Но ничего, козленка тоже не стало. Что случилось? Наемник случился. Мимо проходил. Потом наемник прошел мимо гарнизона и, совершенно случайно, предотвратил еще одну оказию. Ведь все знают, про запрет на казни? А сотнику также ведом и мой наказ — и пальцем не трогать никого из замка! Да только он «запамятовал». Но ничего, и без меня напомнили. Наемник напомнил. А потом наемник прошел мимо праздника и... Тут и так все ясно как в студеный полдень. Ах да! Совсем про Клебера запамятовал!

Громила демонстративно перекрестил пальцы на правой ладони:

— Про десницу дражайшую, про правдоруба, честолюбца напыщенного. Про рыцаря образцового, который никогда, ни за что, и никому бы не соврал! Чьему слову, несмотря на клеймо позора легшее на его род, охотно бы поверили, расскажи он, что видел на площади. А что бы он увидел?

Сообразив, что это был вопрос, я быстро пожал плечами и вернулся к разглядыванию ночного города. Спать охота...

— А узрел бы он — толпу грязных мужиков с тесаками да вилами, вдруг накинувшихся на князя! И сказал бы, что, то не заговор подлый, а гнев народный! Устали горожане горемычные! Довели их северяне лютые! Произволом городовых, грабежом у ворот, дурацкой куклой «Куролюба» и насмешками «Разорителя»! Эх, а как бы сладко сия песня прозвучала, если бы в городке еще и дражайшая миледи Гилберте сгинула... Если бы затаившаяся тварь кавардак в резиденции устроила, коли бы казнь у ворот состоялась, и ежели бы меня на площади прирезали... Ух как бы старому пердуну из замка эта песня понравилась, верно? Но не вышло. Наемник мимо прошел и на горло певцам наступил. Да так наступил, что конелюб аж с городу сдристнул! Сам сдристнул, а бастарда позабыл. Так наступил, что сотнику казнь обломалась, что головорезы костей не собрали, и что тварь лютая вместе с козленком в колодец канула! И все это совершенно случайно, само-собой.

В глазах северянина плясали веселые огоньки, а губы растягивались в самодовольной улыбке. Он напоминал школьника, только решившего задачку и ждущего заслуженную конфетку.

Но мне было не до конфеток. Слушая его бред в пол уха, я вдруг начал что-то понимать. В голове словно все сложилось воедино. Подобно осколки изрезанной картины каждое событие находило свое место, образуя целостное полотно. Но лишь мимолетно. Уподобляясь воздушному замку, картина растворилась, едва я обратил внимание на детали.