Рыцарь-дракон

— Да, — ответил Джим. — Посмотрим, что ты об этом думаешь. Мы просидим здесь остаток дня и вечер. Ночью нам помогут местные жители, которые лучше знают лес, и мы переберемся в заросли с другой стороны замка. Там мы построим наших латников полукругом, чтобы они могли разом атаковать людей Мальвина с разных сторон. Кроме того, мы разберемся, как они стреножат лошадей. Может быть, мы как-нибудь сможем ослабить путы, если только люди Мальвина поутру не заметят, что ремни обвисли или колья в земле слабо держатся.

— Хорошая идея, — одобрил Брайен.

— А утром, — продолжал Джим, — мы сделаем что-нибудь такое, что встревожит лошадей, и они вырвутся на свободу. Хорошо бы при этом направить их всех в лес или, по крайней мере, подальше от людей Мальвина. Затем латники выедут из леса, и посмотрим, что мы сможем сделать против пеших врагов.

— Прекрасный план, Джеймс! — восхитился Брайен. — Правда, просто великолепный! Вот только как ты собираешься напугать лошадей, чтобы они вырвались на свободу и ускакали прочь? Наверное, ты думаешь обернуться драконом и внезапно броситься на них с воздуха? Этого ни одна лошадь не выдержит.

— Боюсь, что в дракона мне уже не превратиться, — покачал головой Джим. — У меня просто не получится. Не только Мальвин лишился своей магии. Я тоже. Прежде всего, я обычный маг класса «D», а на моем балансе в Департаменте Аудиторства было совсем немного энергии. Во Франции я удивительно быстро дочиста опустошил его.

— А… — Брайен уставился на него, — как, волшебство в замке… невидимость…

— Спасибо Каролинусу, — усмехнулся Джим, — он позволил мне временно пользоваться его счетом.

— Ты хочешь сказать, — допытывался Брайен, — что теперь вообще не можешь заниматься магией?

— Магией я могу заниматься, — поправил его Джим, — вот только заклинания работать не будут, потому что мой кредит в Департаменте Аудиторства кончился. Так что в настоящий момент обернуться драконом я не могу. Больше, чем вы все в своих собственных телах, сделать мне не по силам.

— Будь тысячу раз проклято это чертово положение вещей! — задумчиво изрек Брайен, потирая ладонью жесткую коричневую щетину, топорщившуюся на его щеках. — Джеймс, раз так, то я даже и не представляю, как нагнать на лошадей такого ужаса, чтобы они сорвались и понеслись куда глаза глядят.

— Все лошади боятся огня, — возразил Джим, — особенно когда они стреножены и не могут убежать. Что, если для начала приказать нескольким латникам выехать из леса поближе к какой-нибудь стене замка, таща за собой связки горящих веток? Если это произойдет внезапно и они поскачут быстро, то рыцари в доспехах не успеют остановить их. Даже одних горящих веток хватит, чтобы напугать лошадей, а тут еще и трава — в это время года ее стебли уже достаточно длинны и сухи. Я почти уверен, что она мигом займется или, во всяком случае, будет тлеть и дымить. Тут уж не только лошади перепугаются, но и солдаты Мальвина призадумаются.

— Клянусь святым Дунстаном! — воскликнул Брайен. — Думаю, это как раз то, что нам нужно, Джеймс!

Он мельком взглянул на небо.

— До заката еще часа три, — продолжал он. — Что до меня, то мне не терпится отправиться на ту сторону замка и выяснить, как стреножены лошади. Но лучше подождать ночи, чтобы посмотреть, как люди Мальвина входят в замок, пересчитать их и узнать, что нам сулит эта картина. Однако могу поклясться, что ждать будет нелегко!

— А у меня, — добавил Дэффид, — еще немало дел с нашими лучниками и теми, кого, надеюсь, найдет Уот.

Едва он вымолвил это, как к ним потянулись люди, набранные в селах Уотом из Исдейла. Тот, похоже, избрал разумную тактику: обосновался в первом же селе, а оттуда, будто из штаб-квартиры, рассылал гонцов по всем окрестным поселениям.

Джим был поражен количеством людей, которые все прибывали и прибывали. Уже в который раз ему пришлось убедиться в том, что его суждения о мире, ставшем отныне его домом, оказались ложными.

Он довольно скоро понял, что рыцари любят воевать; латники и лучники в этом отношении ушли недалеко. Вспыхивали они как порох, а остывали очень медленно. Но Джиму никогда не пришло бы в голову, что его мирные крестьяне, дровосеки да и вообще все те, кто трудился на земле, принадлежащей ему как лорду Маленконтри, могли разделять ту же бодрую радость в предвкушении события, которое грозило обернуться смертным побоищем.

К ним шел и стар, и млад: от восемнадцати-девятнадцатилетних юнцов до седобородых согбенных старцев, скрюченных артритом, — кто с ножом на поясе, кто с косой, кто с топором, а кто — если больше ничего не было — с обычной деревянной дубинкой.

Большинство, конечно, не годилось для битвы с вооруженными до зубов опытными рубаками, даже если последние будут сражаться пешими, а не в седлах. Но Джим все равно был тронут, а на душе его как-то потеплело, когда он увидел, как дружно откликнулись селяне на призыв своего сеньора. Джим заключил, что так получилось отчасти потому, что его считали добрым господином, хотя сам-то он никогда не думал, что на этом поприще сможет чем-нибудь блеснуть.