Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

Изъезженное гаммами пьянино
В безмолвье лунном спит. Пусть спит.
Бюст Шиллера на жизненную тину
С прощающей улыбкою глядит.

Покоя час. И тина без движенья:

Подёрнута лишь зыбью… Полночь бьёт.
– Прелюд раскрыт, и тайно наслажденье
Слетевший Дух, к строкам приникнув, пьёт.

А завтра вновь начнут топтать педали,

И тискать в клавиши трепещущий прелюд.
И пальцы толстые зазвёздные печали
Возьмут, о клавиши ударят… и убьют.

Гость

Щёлкнул ключ, и дверь, скрипя, открылась.
В сумрак комнаты привычно я шагнул,
Оборвавши улиц лязг и гул.
Щёлкнул ключ, и дверь, скрипя, закрылась.

Постлана постель, и две подушки взбиты.

Лунный луч кого-то ищет по стене.
Кто-то здесь таится в чёткой[90] тишине:
Там, где ждёт постель и две подушки взбиты.

Спички блеск, и юрко-юрко скрылись тени.

Там вот-вот подушкой и стенным узором —
Серенькая нежить с сине-звёздным взором
Что-то пошептала. Юрко скрылись тени.

Сел я у окна, огня не зажигая,

Ночи грешной гул, смиряясь, еле тлел.
Где-то далеко, хрипя, петух пропел.
Ждал я у окна[91], огня не зажигая.[92]

Дачная опушка

Меж глупо-ярких крашеных дачек,
Рояльного скрежета, лая собачек,
По змеистой вязкой тропинке,
Макая в лужу ботинки,
Иду я к лесу.

О, ты, жуть дачных опушек!

В гамаках спят трупы жёлтых старушек.
В траве жестянка, блеск битой бутылки,
Застыли над книгами чьи-то затылки;
Хрипят мордастые – сытые мопсы;
По бумаге зелёным трут Шишкины —
Жёлтым трут Ропсы.[93]

Мимо. – Пискнула птичка. Стучат нудно дятлы.

Ветер чешет деревьям зелёные патлы.
Меж стволов сплошь синеют-алеют капоты.
И горько-горько мне:
Зажмурив глаза, сижу над лужицей.
Ах, над лужицей так[94] сладко тужится —
На мокром пне.

«Наши глаза ведь давно уж на ты…»

Наши глаза ведь давно уж на ты.
Наши улыбки (не правда ль?) на ты.
Мы заласкали друг друга в мечтах —
Мы лишь не смеем сказаться в словах.
Поздно. Не стоит. Всё это пройдёт.
Слов не дождавшись, нежность умрёт.
Нежность не может… быть и не быть.
Время – молчанье в Безмолвье укрыть.

Лаврские куранты

Восемь звонов нисходящих.
Точно дальний плеск причала.
С высей в сумрак улиц спящих
Башня, бросив, замолчала.
Нисходящих восемь звонов:
Так Глубинное Начало,
Цепью никнущих эонов,
Мир роняя, прозвучало.

Кто-то тихо водит стрелки

Циферблата белым диском
И в секунд деленьях мелких
Ищет Вечность: Вечность близко.

Монастырь. Шум ветра чёток.

(Слышен ли там[95] в кельях низких?)Там, где пальцы в звеньях чёток
Ищут вечность – Вечность близко.
Близко… К сердцу вдруг нагнулось
То, что выше слов всех мелких:
– Это Вечность прикоснулась
К острию секундной стрелки!

«Исшёптанное мириадом уст…»