Рыцарь Фуртунэ и оруженосец Додицою

Среда 20 мая 1942. В 12 ч., должно, пошла в наступление 4 Дивизия, потому как без умолку молотит антилерия. Сегодня в 4 часа дня моему Ионикэ минет 8 годков. (Я склонен думать, что капрал Г. П., окончивший всего лишь пять классов начальной школы, владеет высоким искусством риторики. Мог бы он иначе поставить рядом два подобных предложения?)

Четверг 21 мая 1942. Сегодня на нашу долю выпали трудные испытания (эту фразу он от кого-то, конечно, услышал, но вот какое у нее получилось продолжение), как бы не пришлось нам дать деру, противник нас почти окружил, а мы все чего-то ждем. (В чем же причина таящейся здесь драматичности? — мог бы спросить аналитик. В этом соседстве «заимствованной» фразы и выражения прямого, хотя и сдержанного ужаса? В этом «все чего-то ждем»? Или в наших исторических познаниях? Ведь нам хорошо известно, что в том, 1942 году человечество поставило на карту все.

Вызвана ли эта драматичность нашим сегодняшним отношением к этим фактам? Тем, что мы знаем, что нашим великолепным Кавалеристам и Драбантам, Саперам и Делателям Хлеба приходилось играть краплеными картами? Или мы просто обеспокоены судьбой капрала Г. П., ибо еще не знаем, кончится ли его дневник через день или через год?)

Пятница 22 мая 1942. Весь день пилили дрова для печей.

Суббота 23 мая 1942. Приготовились к выпечке хлеба, растопили печи.

Воскресенье 24 мая 1942. Сегодня, 24 мая, начали выпекать хлеб, добрый, белый как снег хлеб. (И кто это додумался сделать из Г. П. воителя?)

Понедельник и вторник 25 и 26 мая. Все время выпекали хлеб, из 6 Корпуса и 4 Дивизии приезжали машины за продукцией.

Среда 27 мая 1942. Опять же производим хлеб, я — в ночной смене. Сегодня хлынул дождь и застал меня при корыте с бельем. (Итак, капрал Г. П., точно рачительная хозяйка, выпекал хлеб и стирал белье в степи недалеко от Буга. Только вот беда — порой лили дожди и ненастье заставало капрала у корыта с бельем.)

Четверг 28 мая 1942. Опять же пекли хлеб, а как кончилась смена, залез в палатку, где пролежал до 12 ч., а после отправился на выгон и там во сне увидел Матушку — будто она лежала в постели, а потом показался и шурин Панаит, а под конец привиделся пожар у крестного, горел камыш и скирда соломы, и он перебрался к господину учителю, да и там все полыхало.

Пятница 29 мая 1942. Сегодня выпечка прекратилась, завтра отправляемся ближе к фронту.

Суббота 30 мая. Воскресенье 31 мая и понедельник 1 июня 1942.

За означенные дни прошли 100 км через Лозовую, маленький городишко, а какие деревни, не упомнил названий. По дороге видели разбомбленную немецкую технику, убитых немецких коней со всей сбруей, на обочине ящики с тротилом, а на дорожном повороте место, где бомба угодила в машину, раскидала ее на мелкие части, а воронка такая — телега влезет. В городе Лозовая видели дома, прошитые пулеметными очередями. В понедельник 1 июня добрались до Барвенкова, в 12 часов ночи стояла полная и светлая луна (как в стихотворениях Болинтиняну[5] о Михае-князе). Нарвал травы, постелил и заснул, а на второй день 2 июня накрыли палатками печи и приготовились выпекать хлеб. На дорогое мы видели венгерские и итальянские части, с итальянцами заговорил, оказалось, много понятных слов, схожих с нашими.

Среда 3 июня. Сегодня стирали белье, выдали новые рубашки, старые совсем истрепались. Говорят, в лесу на берегу Донца русские части, их оттуда никак не могут вытеснить, разве что лес поджечь. Пишу вечером, а по шоссе идут десятки и сотни немецких танков из Крыма — на фронт. Водители, то есть танкисты, в голубых формах с черными пилотками и в очках. Находимся в Барвенково, маленьком городишке, где я нашел фаянсовую чернильницу.

Четверг 4 июня 1942. Сегодня заступил в дневную смену по выпечке хлеба. После 12 часов пошел ливень, густой, будто дымная стена, здорово подмочил мешки с хлебом и мукой.