Рыцарь Империи

Следующая повозка — и та же картина: под запыленным пологом сокрыта целая гора беспорядочно наваленного добра…

«Какие-то странные торговцы», — остановившись, поделился я своим недоумением с бесом.

«Да какие торговцы? — фыркнул тот. — Небось какие-нибудь разбойники и мародеры, тащившие все подряд!»

Я огляделся, рассматривая разномастные повозки и фургоны, подумал о содержимом первых двух из них, задумчиво потер подбородок и медленно кивнул: «А ведь похоже на то…»

«Ну а раз так, значит, ничто не мешает заграбастать все это добро себе!» — с торжеством заключила нечисть.

Спорить с этим я не стал. Правильно ведь бес все говорит…

Не испытывая никаких мук совести, я с удовольствием занялся потрошением своих трофеев и их подсчетом. Тут же столько всего… Аж глаза разбегаются!

Не мудрствуя лукаво стал наводить порядок, начав с первого же воза. Рулоны разнообразного сукна, ковры, богатые одежды сразу полетели вон. Увы, время безжалостно к материи, все эти изделия пришли практически в полную негодность… Да и как тащить все это в Римхол? Хорошо если удастся выклянчить у ди Мэнс одного мула, распределив взятые с двух драконов трофеи на остальных вьючных животных. Так что нужно постараться разместить все разбойничье богатство на одной повозке. Я же оттого и выбрал первый воз, а не, к примеру, один из четырех превосходных фургонов, стоящих поодаль, — ведь он самый большой.

Дело спорилось. Менее чем за полчаса я управился с перекладыванием ценных вещичек с добротных телег на повозку, стоящую первой в ряду, загрузив ее почти доверху. И это при том, что последняя, пятая, телега отказалась одарить меня горой разнообразных трофеев: в ней под пыльным пологом скрывалась походная кузница, лежал запас стрел и болтов, а также находились мешки с личными вещами, овсом и давно испортившимся провиантом. Я, правда, даже не огорчился по этому поводу, наоборот — вздохнул с облегчением. И без того добычи немало — полон воз. Конечно, самое ценное — сундучки, ларцы и шкатулки с наличной монетой и драгоценностями — уместилось в одном лишь его углу, а основную часть объема заполнила всевозможная дорогая утварь, которая в итоге принесет при продаже от силы три-четыре сотни золотых… Но не бросать же, к примеру, вот этот превосходный серебряный поднос только потому, что он большой?! Да и, что весьма немаловажно, куда как эффектней все выглядеть будет, когда я подгоню к остолбеневшей ди Мэнс целый воз сокровищ, сияющих серебром и златом…

Представляя себе личико одной наивной особы, считающей, будто драконьих сокровищ не существует, при виде моей добычи, я едва не похохатывал и все шустрей сортировал добро. И сам не заметил, как со всем разобрался. Остались лишь четыре фургона. Так называемых горных, сохранивших высоту обычных, но сильно зауженных и поставленных на большие колеса. Чтобы легче было подталкивать или придерживать.

Откинув парусиновый тент с зада одного из фургонов, я озадаченно уставился в глубь него. Никакого навала ценностей тут не наблюдалось. Одни лишь аккуратно сложенные в два ряда на дне деревянные ящики… Обитые для прочности железными полосами да закрытые на небольшие навесные замки, которых по два на каждом ящике…

Почесав в затылке и пожав плечами, я вернулся к возу с добром. Поднял с пола отброшенный за ненадобностью массивный бронзовый подсвечник, лишь выкрашенный серебром, и с ним в руках забрался в фургон. Примерился да начал замки на верхнем ящике сбивать…

Запоры не очень-то долго сопротивлялись. И десятка раз по ним не стукнул, как они слетели с петель. Отложив в сторону покрывшийся небольшими вмятинами подсвечник, я присел у ящика. За край крышки взялся, с пронзительным скрипом проржавевших петель распахнул ее… И тут же испустил разочарованный вздох. Ящик был дополна набит рубленой соломой! Вместо какого-либо ценного добра…

Едва не сплюнув с досады, я все же поворошил солому левой рукой. И, к своему удивлению, нащупал что-то там под ней! Продолговатое, холодное и тяжелое…

Вытащив из ящика совсем небольшой металлический брусок, я тупо на него уставился, изучая четко различимое клеймо в виде расколотого камня и кайла и витиеватой подписи под ними: «Серебряный рудник Гахлбэрри». А еще чуть ниже, в самом уголке, значилось: «Четыре фунта»…

Посидев так несколько минут с драгоценным слитком в руках, я опомнился, лихорадочно разворошил солому и обнаружил под ней неполную дюжину совершенно одинаковых отливок-брусков. Без одного. Того, что я достал первым и в сторонку отложил… На мгновение я замер, подсчитывая число лежащих в фургоне ящиков, коих оказалось ровно шестнадцать, и облизнул враз пересохшие губы.

— Четыре на двенадцать… Да на шестнадцать… И еще на четыре… — прошептал я.

«Три тысячи семьдесят два фунта!» — мигом счел бес.

— Больше трех тысяч фунтов лунного серебра!.. — пораженно выдохнул я и, рванув ворот неожиданно сдавившего шею доспеха, полузадушенно прохрипел: — Которое, самое малое, один к трем к чистому золоту идет!..