Читаем Рыцарь короля полностью

- Прими вот это, мэтр ведун, вместе с моей благодарностью. Такую незаурядную смекалку, как твоя, можно было бы использовать на королевской службе. Дай мне знать, если тебе когда-нибудь захочется получить такое место.

Сьер Франсуа оскалился в довольной улыбке. Свое он получил, можно уходить.

Однако, когда он уже раскланялся, его отвел на обочину дороги Пьер де ла Барр.

- Ты вернешься в Лальер? Ты увидишь мадемуазель Рене? - шепнул он.

Ведун кивнул.

- Можешь устроить так, чтобы предсказать её судьбу?

- Вполне возможно, мсье.

Пьер наклонил голову набок.

- Я надеюсь на тебя, мэтр. - Крона скользнула из его руки в подставленную ладонь колдуна. - Получишь намного больше, если судьба пойдет по верному пути.

- Благородный и щедрый принц! - просиял сьер Франсуа. - Можете на меня положиться.

* * *

Снова двинувшись в путь, маленькое войско де Сюрси теперь держалось плотнее и сверкало сталью. Маркиз, Блез и Пьер надели кирасы, легкие шлемы с назатыльниками и наплечники. Это несколько уравнивало шансы против более многочисленного отряда де Вернея на случай, если, несмотря на обходный маневр, те все же перехватят их. Доспехи помогли бы также, если у кого-то из противников оказался бы самострел.

Шестеро вооруженных слуг маркиза, образовавших теперь арьергард, надели стальные каски, двое из них держали наготове арбалеты. Даже доктор Савио, врач-итальянец, и мэтр Лоранс, секретарь маркиза, надели нагрудники, а конюхи вооружились пиками. В целом получился отряд, который мог до какой-то степени отразить нападение, держась плотно и не позволяя застать себя врасплох.

Эти приготовления подняли настроение путников. Блез, по крайней мере на время, отвлекся от мыслей о разрыве с отцом. Пьер, которого со вчерашнего вечера одолевала меланхолическая мечтательность, взбодрился и стал напевать мелодию песенки о Мадлен в мае. Де Сюрси, сменив своего мула на горячего коня, ехал между двумя молодыми людьми, позабыв о государственных делах за приятными воспоминаниями о собственной далекой юности.

- Далеко ещё до этой твоей боковой тропы, Блез? - спросил маркиз.

- Четверть часа езды, мсье, или около того.

Блез пустился в объяснения, что лесная тропа поднимается круто в гору на протяжении примерно лиги, потом так же круто ныряет вниз к небольшой речке Арсон, притоку Луары, которую предстоит перейти вброд. А от этого места ещё один короткий подъем выводит на северную дорогу к Роану.

- Возможно, конечно, - добавил он, - что де Верней выслал дозорного, чтобы не прозевать нас.

Он взглянул на густой лес, тянущийся по обеим сторонам дороги.

- В этом случае нам было бы лучше остаться на главной дороге и пробиваться с боем у Бурлящей Теснины... Если они узнают, что мы свернули на лесную тропу, и поскачут за нами, положение наше станет невыгодным будем путаться между деревьев... разве только первыми доберемся до реки. На броде их можно встретить.

- Маловероятно, - заметил маркиз, - чтобы у де Вернея и его приятелей хватило мозгов следить за нами здесь, за целую лигу от них... хотя де Норвиль мог присоветовать. Ты, думаю, уже догадался - он-то и есть главная движущая сила всего предприятия. Он понял, что я знаю о нем слишком много, - и послал де Вернея. Тем не менее, взвесив все, полагаю, лучше рискнуть и поехать по боковой дороге.

Через несколько минут, когда они добрались до места поворота на объездную тропу, Блез посоветовал изменить порядок следования.

- Если мы поедем позади всех, - объяснил он, - то первыми узнаем о погоне и сможем тогда поторопить остальных, а сами остановимся и примем бой или, наоборот, вырвемся вперед - смотря по обстоятельствам. А если поедем в голове колонны, то можем ничего не заметить, пока они не обрушатся на нас.

Предложение приняли. Вскоре, вытянувшись в цепочку, подтянув подпруги и усиленно награждая мулов палками, отряд тяжело взбирался вверх по узкой тропке среди деревьев.

Однако Блез, едва съехав с дороги вместе с маркизом и Пьером, натянул поводья.

С лесистого гребня, оставшегося позади, донесся протяжный звук, похожий на мычание быка. Только ни у одного быка на свете не хватило бы легких издать такой громкий, раскатистый рев. Звуки следовали все быстрее и нетерпеливее.

- Похоже на швейцарский рог Швейцарский, или альпийский рог духовой инструмент, деревянная труба длиной около трех метров и более.>, заметил де Сюрси, - вроде тех, что носят горцы в кантоне Ури. Ей-Богу, похоже. Уж мы-то наслушались их предостаточно в ту ночь при Мариньянo Мариньяно (ныне Меленьяно) - город в северной Италии, где 13-14 сентября 1515 гoда французы разбили швейцарских наемников миланского герцога.>!

- Да, это горный рог, - согласился Блез. - Его рев слышен за целую лигу, а уж у Бурлящей Теснины точно. Он может и не иметь к нам отношения; но если это сигнал де Вернею, то у нас самое большее пятнадцать минут форы. Так что лучше выжать из них все возможное, что бы этот сигнал ни значил.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное