Рыцарь-крестоносец

– Что? – вскричал Филипп, прекрасно разыгрывая недоумение и ужас. – Четыре бизанта? Да за кого ты меня принимаешь, человек? За Великого Магистра, у которого сундуки забиты этими самыми бизантами? Неужели ты и впрямь мог подумать, что такой бедный оруженосец, как я, может заплатить столько за третьесортный ремень, красная цена которому дюжина динаров?

– Дюжина динаров! – воскликнул еврей, хватаясь руками за голову. – Взгляните, какая работа, мой господин! Вот, пощупайте. Во всем Дамаске не сыскать лучшего ремня!

– В Дамаске! – насмешливо повторил Филипп, старательно изображая на лице сильнейшее недоверие. – Да такие сотнями делают на улочках Яффы. Ну, хорошо! – продолжил он. – У меня есть два бизанта, и учти, что не каждый оруженосец может позволить себе разом потратить такую сумму.

– О да, мой господин, – согласился еврей, при этом обводя взглядом богатое платье и дорогие сандалии юноши из самой лучшей красной кожи. Он часто заморгал, словно готов был разрыдаться, и сказал: – Тогда три бизанта, мой господин. И поверьте, ремень стоит каждого из них.

– Два бизанта, и ни динара больше.

– Но я разорюсь, если продам этот пояс за такую цену, мой господин.

Филипп пожал плечами и отвернулся.

– Два бизанта, – твердо сказал он и сделал вид, будто собирается уходить.

Еврей вздел руки вверх, показывая, что побежден.

– Что ж, два бизанта, мой господин, – проговорил он печально, – хотя я платил за этот пояс четыре. Но мне придется уступить и простить вам убытки, которые придется потерпеть по вашей вине. Мне очень сейчас нужны деньги. Ремень ваш. За два бизанта.

Филипп, открыв кошелек, протянул торговцу две тяжелые золотые монеты.

Уверенный, что заплатил настоящую цену, он пошел прочь, посмеиваясь про себя.

До полуденной трапезы оставалось еще некоторое время, и юноша решил посетить дворец его величества.

Чтобы пройти к королевской резиденции, Филиппу нужно было вернуться в меняльный ряд и оттуда свернуть вправо, по направлению к находящейся на возвышенности и окруженной стенами величественной старой площади Храма Соломонова, с Собором на скале[29] в центре и турецкой мечетью Эль-Акса[30] справа, превращенной франками во дворец, где располагалась главная резиденция тамплиеров, занимавших и весь близлежащий квартал.

Филиппу не нравилась атмосфера при дворе.

Наверное, в этом был в большой степени повинен сам сир Хьюго, который часто, возвращаясь из Иерусалима, бросал едкие замечания по поводу бесконечных интриг и заговоров, ставших настоящим бедствием королевства Латинского. Даже сам король не мог служить достойным примером своим подданным, поскольку поговаривали, что он заполучил трон путем грязной сделки. Когда совсем недавно умер храбрый и доблестный король Бодуэн IV[31], с самой юности неизлечимо больной проказой, с ним оборвалась мужская линия королевской семьи. На трон претендовали два самых влиятельных человека в королевстве: Раймонд из Триполи, который выступал в роли регента, и Ги Лузиньян, женатый на Сибилле, сестре короля. Сир Хьюго все время находился в стороне от мелочной тяжбы за трон, последовавшей сразу после смерти бывшего монарха. Победу одержал Лузиньян, благодаря поддержке орденов тамплиеров и госпитальеров, и с тех пор герцог Раймонд – ходили такие слухи – стал оказывать милости туркам, и многие бароны королевства начали подозревать его в измене.

Как раз об этом раздумывал Филипп, когда, миновав охранников, вошел в главную дворцовую залу для приемов, где столпились люди, ожидающие появления короля или одного из высших должностных лиц государства. В левой части залы находилась большая приемная, где собирались бароны и рыцари и общались между собой в ожидании начала аудиенции. Сейчас там образовалась большая, гудящая, как огромный шмель, толпа, поскольку объявленное собрание наиболее знатных и влиятельных сеньоров привлекло в город много баронов и рыцарей. Только что прибывшие из отдаленных замков и крепостей королевства, они обменивались приветствиями, приглашениями на охоту и последними сплетнями.

Филипп остановился в дверях и, отвечая на приветственный поклон какого-то молодого пуллана, сеньора-полукровки, слегка наклонил голову и прошел в залу.

Он не любил пулланов: они были самыми отъявленными интриганами во всем Иерусалимском королевстве, и Филипп не доверял этим людям.

Он без труда отыскал в этом «вавилонском столпотворении» своего кузена Джосселина Грандмеснила. В дальнем конце залы собралась группа молодых рыцарей в богатых одеждах, великолепие которых бросалось в глаза даже среди разодетой пестрой толпы состоятельных людей. Джосселин заметил Филиппа и позвал его. Филипп, ухмыльнувшись, присоединился к молодежи. Джосселин немного забавлял его, и в то же время он невольно восхищался им.