Рыцарь Курятника

— Мне стоит только взглянуть на этих дам, чтобы вспомнить это, — сказал Новерр, отирая голову, на которую действительно упала сажа со свечи.

— Итак, ты колеблешься, — продолжал Дюпре. — Когда ты чувствуешь влечение к одной, ты должен сделать глиссад, потом пируэт, выражающий влечение к другой. Вы поняли? Теперь начнем.

— А я разве не вхожу? — спросила Аллар.

— Входите. Вы богиня Фортуна. Вы наклоняете весы до тех пор, пока Амур не войдет с противоположной стороны.

— Амур — это я! — сказал Гардель. — У меня будут великолепные крылья.

— А у Аллар — бесподобные бриллианты.

— Пусть она напишет Рыцарю Курятника, чтобы он возвратил ей ее бриллианты! — предложил Новерр, смеясь.

— Напрасно мы не спросили их у него, когда он принес нам розы…

— Действительно, — сказала Сале. — Ведь это было у вас!

— Да, в ту ночь, когда бедная Сабина, дочь Даже, была ранена почти под самыми моими окнами!

— Вы помните?

— Помню ли! Я, кажется, вижу еще бедняжку, всю в крови.

— Кстати, о Даже, — сообщил Новерр. — Вы знаете, его семейство прямо преследуют несчастья. После случая с дочерью, которую чуть не убили, и которая только что выздоровела, вдруг исчезла невеста его сына — думают, что она убита.

— Вы знаете эту молодую девушку, Новерр? — спросила Камарго.

— Я ее знал лучше Новерра, — отозвался Дюпре, — ведь я был ее учителем танцев.

— Вы учили ее танцевать?

— Когда учил Сабину. Мой старый друг Даже просил меня давать уроки его дочери, а так как Нисетта никогда не расставалась с ней, я давал уроки обеим. Тогда-то Новерр, часто со мной ездивший туда, увидел этих девиц и подружился с Роланом, сыном Даже.

— Вы знаете подробности об исчезновении и смерти этой девушки?

— Да, но я расскажу их после репетиции.

— Нет, нет, сейчас!

— После!

— О! Когда я растревожена, озабочена, я не могу танцевать, — закапризничала Камарго.

— И я тоже, — поддержала ее Сале.

— Рассказывайте скорее, Дюпре! — воскликнула Аллар.

— Рассказ будет недолгим, — начал Дюпре, — притом, если я забуду что-то, Новерр поможет мне. В ночь большого маскарада в ратуше, на котором присутствовал король…

— Я была одета гречанкой, — перебила Камарго.

— А я — китаянкой! — прибавила Сале.

— Ну так вот, в ту ночь Нисетта и Сабина возвращались со своими братьями, Роланом и Жильбером домой. Но когда они доехали до пересечения улиц Сен-Дени и Ломбардской, им вдруг пришлось остановиться из-за потешного огня. Люди, которые развлекались, перепрыгивая через него, не захотели их пропустить. Ролан и Жильбер вышли из кареты, чтобы расчистить путь, а лошади понесли, закусив удила.

— А девушки остались в карете одни? — спросила Аллар.

— Да. В каком направлении уехала карета — так и не смогли узнать. Ролан и Жильбер целую ночь разыскивали ее — и не нашли. Утром Сабина вернулась к отцу. Она была бледна и едва держалась на ногах. Одежда ее была запачкана и изорвана…

— Бедняжка! — воскликнули в один голос Камарго и Сале.

— Она рассказала, что от быстрого бега лошадей у нее закружилась голова. Она успела открыть дверцу и выскочила из фиакра. Упав, она потеряла сознание… Опомнившись, Сабина собрала все свои физические и моральные силы и вернулась домой. Она думала, что кучер сумел наконец остановить лошадей, и что Нисетта тоже вернулась, но та не возвращалась.

— Целую неделю, — прибавил Новерр, — разыскивали карету, но не смогли найти.

— И Нисетта не вернулась? — спросила Аллар.

— Нет.

— Что же с ней случилось?

— Она утонула. По крайней мере, так думают, и это почти точно. Через девять дней после ее исчезновения один моряк, проплывая под мостом Нотр-Дам, почувствовал, что его лодка наткнулась на что-то жесткое. Он остановился, друзья помогли ему и вытащили из воды фиакр. Обе лошади были еще в упряжке. Внутри кареты нашли труп женщины. На этой женщине, совсем обезображенной долгим пребыванием в воде, была одежда, в которой Нисетта была на бале в ратуше.

— Стало быть, это была она, — сказала Камарго.

— Точно неизвестно, но все заставляет думать, что это так.

— А кучер?

— Его труп нашли возле Нового моста — он был унесен течением.

— Как это ужасно! — проговорила Сале.

— А Сабина? — спросила Камарго.

— Она опять заболела, и думают, что она сойдет с ума.

— Кошмар!

— А бедный Ролан в таком отчаянии, что хочет пойти в солдаты, — прибавил Дюпре.

— Чтобы его убили на войне.

— Несчастные! — воскликнула Аллар.

— Сабина очаровательна, да и Нисетта тоже была очень хорошенькая, — сказала Сале.

— Думают, что лошадей нельзя было сдержать, — продолжал Дюпре, — и что они бросились в Сену.

Наступила минута тягостного молчания.

— Теперь, когда вы знаете все, и мне нечего больше сообщить вам, — продолжал Дюпре, — кажется, мы можем начать репетицию.

— Неужели вы думаете, что это располагает нас к танцам? — возразила Аллар, качая головой. — Все это так печально! Мне скорее хочется плакать, чем танцевать.

— Не воспоминание ли о ваших бриллиантах заставляет вас плакать? — спросил Новерр.

— Очень мне нужны эти бриллианты! — ответила Аллар. — Я предпочла бы лишиться их десять раз, только бы этих несчастий не было.

— Вы не можете их лишиться, так как их у вас нет.