Рыцарь Курятника

— Милостивый государь, — ответила Камарго с очаровательным достоинством, — вы носите имя, вызывающее ужас, но ваша внешность совершенно не внушает подобного чувства. Один из моих близких знакомых, виконт де Таванн, всегда говорит о вас в выражениях, противоположных тем, которые употребляет в разговоре о вас начальник полиции. Он произносит ваше имя с непременной добавкой «друг». Кто бы вы ни были на самом деле, у меня лично нет никакой причины отказать вам в вашей просьбе.

Рыцарь обратился к Сале:

— А вы, мадемуазель Сале? — спросил он.

— Я думаю точно так же, как моя приятельница Камарго, — ответила хорошенькая танцовщица.

— Если так, я попрошу вас станцевать для меня одного то чудное па из балета «Характерные танцы», которое является вершиной вашего искусства.

— Весьма охотно! — ответила Камарго. — Любезный Дюпре, прикажите предоставить нам место на сцене и сыграть арию.

Рыцарь наклонился к Дюпре.

— Попросите всех, находящихся здесь, не выходить, — сказал он шепотом, — для них будет опасно хождение по лестнице.

Рыцарь сел на стул так, чтобы получить возможность полнее насладиться спектаклем, который давали для него одного. Танец начался — он был восхитителен. Никогда еще Сале и Камарго не были такими увлеченными, грациозными, не проявляли столько таланта. Рукоплескания послышались со всех сторон.

— Я еще не видел ничего подобного! — восхитился Дюпре, сделав антраша от радости.

— Милостивые государыни! — сказал Рыцарь, вставая. — Никакие слова не могут выразить то, что вы заставили меня почувствовать. Если бы у меня была возможность, я был бы счастлив повторить эту страницу моей жизни.

Он нежно поцеловал руку Камарго и Сале и, выпрямившись с гордым достоинством, произнес:

— С этой минуты я ваш друг, а для меня это не пустое слово. Дружба моя могуществена. Вам теперь нечего бояться. В любое время дня и ночи, где бы вы ни были, безопасность вам гарантирована. Какая бы опасность вам ни угрожала, сильная рука оградит вас от нее.

Камарго и Сале, очень взволнованные, не знали, что ответить. Необычность ситуации лишила их способности говорить.

Рыцарь подошел к Дюпре, Новерру и Гарделю и продолжал:

— Господа! Мои люди оставили у швейцара корзины с ужином — с посудой, кушаньями и винами. Эти корзины предназначаются для артистов королевской музыкальной академии. Прошу вас от моего имени угостить их этим ужином.

Эти слова вызвали всеобщее восклицание, но рыцарь поклонился, повернулся и исчез.

— Что это — сон? — вскричал Дюпре.

— Это шутка! — сказал Новерр.

— Это был Рыцарь, — заметила Камарго, — я его узнала.

— Это он, — сказала Сале.

— Да, это он, — прибавила Аллар. — Он же возвратил все мои бриллианты. А какие изумруды бесподобные! Здесь больше чем на сто тысяч.

— Эти розы — настоящее произведение искусства, — проговорила Камарго.

— Дамы и господа! — сказал швейцар, подходя к Дюпре. — Там внизу десять больших корзин. Прикажете их принести?

Мужчины переглянулись.

— Я не вижу причины для отказа, — отозвался Новерр, — Рыцарь не причинил нам никакого зла.

— Не вижу никакой необходимости портить нашей подозрительностью блюда, которые, по-видимому, должны быть превосходными, — прибавил Гардель.

— Я полностью доверяю Рыцарю, — сказала Камарго, — и хотела бы узнать, что в этих корзинах.

— И я тоже, — поддержала ее Сале.

— Пусть их принесут! — приказал Дюпре.

— Пусть их принесут! — повторили все.

— И мы будем ужинать сегодня вечером после представления.

— Но надо предупредить всех наших друзей.

— Мы пошлем им приглашения.

— Вот первая корзина, — сказал швейцар, указывая на театрального слугу, который шел за ним, сгибаясь под тяжестью огромной корзины.

— Ах, какой очаровательный человек этот Рыцарь! — вскричала Аллар, продолжая любоваться своими вещицами. — Я сожалею только об одном — что он прекратил свои визиты.

IV. ГРАФ

Таинственный человек, сойдя со сцены в сопровождении своего лакея, вошел в лабиринт темных коридоров театра с видом человека, хорошо знающего дорогу. Рыцарь прошел мимо комнаты швейцара и остановился в дверях. Великолепная карета, запряженная двумя большими гнедыми нормандскими лошадьми, в богатой упряжи, стояла перед подъездом театра. Лакей с проворностью опередил своего господина, одной рукой отворил дверцу, а другой опустил подножку. Рыцарь быстро сел в карету на зеленую бархатную скамейку.

— В особняк министерства иностранных дел, — велел он.

Лакей запер дверцу, передал приказание кучеру, встал на запятки, и карета поехала. Когда она повернула за угол улицы Сент-Оноре, путник опустил шелковые шторы, так что ничей взгляд не мог проникнуть в карету. Через четверть часа карета въехала во двор министерства иностранных дел и остановилась перед парадным крыльцом. Шторы были уже подняты. Лакей отворил дверцу, и из кареты вышел человек. Лицо лакея не выразило удивления. Хотя удивляться было чему.