Рыцарь Леопольд фон Ведель

— Возлюбленная Оедо. Все войско знает о ней. За хорошие деньги вы всего добьетесь от нее. Она продает каждому свою любовь и так низко упала в кругу этих негодяев, несмотря на молодость, что ее в насмешку называют железной кобылой. Она — известнейшая убийца, и горе той стране, где она гостит. В войнах, чтобы вызвать страх у неприятеля, она поджигает деревни, которые ей попадаются под руку. Я знаю Катю с похода в Италию. Она говорит почти на всех языках, ходит по деревням в виде торговки, цыганки или нищей и сжигает все позади себя. Развратнее этого создания я не видывал, а между тем пользуются ею для таких дел, за которые не возьмется честный солдат.

— Значит, она страшнее Десдихады?

— Вы должны знать Хаду лучше меня!

— Я ее видел всего только в тот несчастный вечер. Поэтому вы можете судить, как велики мои познания о ней.

— Тем удивительнее, друг, что она ради вас оставила своего старого друга Оедо. Катя ничтожна, развратна, но вовсе не страшнее Десдихады! Катя опасна для нашего врага, а Десдихада для нас самих!

— Для нас самих? — воскликнул пораженный Леопольд.

— Да, Десдихада — вестник и лазутчик в войске, одним словом, делает все, чтобы доставить победу, и действительно, где работает она, мы всегда выигрываем! Но она ждет победы, чтобы грабить мертвых, и на кого она зла, тому непременно придется попасть в ее когти.

— Так она отвратительнее Кати! — сказал с презрением юноша.

— Вы — дурак! — засмеялся Харстенс. — Кто же из нас не думает о добыче? Что нам за дело, от кого эта добыча, от мертвых или живых, вдов или сирот? Жалованья нам едва хватает на хлеб, отчего же нам, бедным дьяволам, и не поживиться от врагов? Полководцу — слава, солдату — добыча, — это право войны!

— Ваша мораль, прапорщик, не нравится мне, я служу более благородной цели!

— Да, это можно говорить наследнику трех родовых имений! Ваша добродетель чертовски глупа. Кто на шесть месяцев в году продает свои кости, тому зимой придется голодать с женой и детьми так как не всякий родился на свет Веделем! Вы сами говорили, что старуха вас вырвала из когтей негодяев, и вы остались гол, как сокол? Что же, разве она дурно сделала? Желал бы я знать, где бы вы были теперь без ее помощи? Для истинного христианина, каким вы хотите быть, конечно, следует с храбростью идти навстречу почетной смерти и считать своим первым долгом защиту знамени.

Леопольд понял справедливость последних замечаний и твердо решил биться за императора с храбростью, достойной Веделя! Целый час стояли они на поле в тихую летнюю ночь. Уже слегка окрашивался восток, и мерцающий свет позволил лучше рассмотреть местность. Рыцари исчезли из виду, а направо и налево от полка отделилось восемь отрядов и, образовав круг, шли поспешно вперед. Позади на горизонте виднелась длинная темная полоса, это двигались орудия и военный обоз. Между тем как передняя часть полка продолжала стоять, отделившиеся отряды зашли за холм и совершенно скрылись из виду.

К Харстенсу подъехал главный лейтенант фон Зиппен.

— Видите вы крышу, которая выдается подобно облаку или холму на горизонте, прапорщик?

— Да.

— Это цитадель Дотиса! Идите к ней немедленно, а я с начальником поведу вперед остальные отряды. Только не выпускайте из глаз этой точки, она составляет нашу цель.

— Ни за что! Черт возьми, она скоро будет в наших руках! Смирно! Тихо, не топать!

Зиппен уехал от них. Первые четыре отряда в количестве тысячи шестисот человек пошли впереди под знаменем Вальдердорма, кроме того, на правом и на левом фланге у них находилось также по четыре отряда.

— Распоряжение о битве! — прошептал Харстенс. — Приготовьтесь, солдаты!

Леопольдом овладело чувство, которое овладевает не только новичком, но даже опытным, бывалым в сражениях солдатом. Это чувство боязни смерти, ярости против врага, желания с честью пасть или победить. Жгучее ожидание увеличивает этот жар, который по справедливости называется «военной лихорадкой». Солдаты взошли на холм, и упомянутый пункт вырос из земли, перед их глазами открылась неприятельская крепость, у которой извивалась блестящей полосой река. Кругом царствовало ночное спокойствие, то спокойствие, среди которого так глубоко спят люди, а смерть с таким наслаждением собирает свой урожай. Только едва слышный ход колонн нарушал тишину перед рассветом. Первые проблески света разгоняли легкий утренний туман. По ту сторону города разом в четырех местах показались большие красные факелы.

— Видите, уже поджигают! — сказал Харстенс. — На восток от города лежат деревни. Там действуют Оедо и Катя со своей шайкой! Скоро еще лучше увидите от них!

Вдруг подскакал Вальдердорм и остановился около Харстенса.

— Перед вами мост, прапорщик, он будет занят рыцарями. Главное знамя впереди, другие следуют за ним. Фланговые отряды сделают обход и снова соединятся вместе в колонны, по четыре человека в ряд. Снова увидимся под крепостью, дети! Копья на плечи! Знамя вперед! Марш!