Рыцарь мечты

Собор был переполнен народом. Была Страстная суббота[49] накануне святого праздника Пасхи[50]. В знак печали все свечи стояли в храме незажженными.

Франческа вошла в храм и села на скамью среди молящихся женщин.

Только служба закончилась, двери ризницы[51] медленно растворились, и оттуда торжественно вышли настоятели, монахи и священники. Последним шел старый епископ, опираясь на посох. А рядом с ним все увидели Раньеро в том же рваном пропыленном плаще и с зажженной свечой в руке.

И вот епископ заговорил. В храме стояла такая тишина, что каждый мог услышать его негромкий старческий голос.

– Добрые христиане, да возрадуется каждый из вас! Рыцарь Раньеро ди Раньери прибыл из Иерусалима во Флоренцию с огнем от Гроба Господня. Немало тяжких испытаний претерпел рыцарь на своем пути. И вот впервые во Флоренции горит священный огонь. И пусть прославится имя Раньеро ди Раньери, совершившего этот подвиг!

Народ с изумлением слушал слова епископа.

«О боже! – Франческа не сводила глаз с Раньеро. – Я верила и надеялась, и вот это свершилось…»

В это время с одной из скамей поднялся седой старик. Голова его тряслась, и два сына поддерживали его, когда он подошел к епископу. Это был старый Оддо, отец Таддео, юного подмастерья, работавшего когда-то у Раньеро и погибшего по его вине. Старик заговорил громко и грозно:

– Я не верю ни одному слову рыцаря Раньеро. Всем известно: этот человек – истинный безбожник, безжалостный и тщеславный. Кто знает, может, он зажег эту свечу в ближайшем трактире и теперь нагло обманывает нас. Я требую свидетелей, пусть они подтвердят, что этот огонь и вправду зажжен в Иерусалиме!

Раньеро еле слышно ответил:

– Боже милостивый! Откуда мне взять свидетелей? Я странствовал один. Пусть явятся сюда горы и пустыни, чтобы свидетельствовать обо мне!

– Раньеро – честный рыцарь, – сказал епископ. – Мы на слово верим ему!

– Раньеро всегда был шутник, и порой его шутки стоили людям жизни, – сурово сказал старый Оддо. – Я не верю ни одному его слову!

– Не верим! Не верим! Пусть докажет свою правоту! – подхватили люди, сгрудившиеся вокруг Оддо. Их мрачные взгляды таили угрозу, а кулаки были крепко сжаты. – Мы не верим рыцарю Раньеро!

Тогда из толпы стремительно вышла Франческа дель Уберти.

– Зачем вам свидетели? – сказала она. – Я могу поклясться, что Раньеро говорит правду!

– То-то ты ушла из его дома и жила под кровом своего отца, – презрительно кинул ей Оддо. – Говорят, месяц назад ты тайно ушла из дома отца и, как падшая женщина, бродила невесть где. Никто не знает, где ты пропадала. Твой почтенный отец молчит, когда его спрашивают о тебе. Что сто́ит клятва такой женщины, как ты?

Франческа высоко подняла голову, глядя на старого Оддо. Лицо ее стало белее свежевыпавшего снега. Но она не отвела взгляда и смотрела прямо на Оддо своими чистыми ясными глазами.

Но друзья старого Оддо еще теснее обступили Раньеро. По их суровым, решительным лицам было видно, что еще немного – и они погасят его свечу.

Здесь же в храме находились и друзья Раньеро. Они стояли в молчании, и ни один не выступил в его защиту.

«Нет, Раньеро не под силу совершить столь необыкновенный подвиг, – подумал его друг, Джино ди Монари. – Ему не занимать отваги, но такое и ему не по плечу».

И никто из них не вспомнил убогого, униженного нищего, над которым они вдоволь поиздевались, встретив его на пустой горной дороге.

Раньеро стоял один посреди храма. Он понял: ему не от кого ждать поддержки. Слова Оддо были смертельным ударом. Раз сомнение родилось, оно будет расти и множиться, как снежная лавина, летящая с горной вершины.

Друзья старого Оддо молча и медленно приближались, окружая его тесным опасным кольцом.

«Все кончено», – безнадежно подумал Раньеро.

Вдруг маленькая серая птичка впорхнула в храм через открытое настежь окно, под самым куполом храма. Птичка начала метаться по храму от алтаря к дверям, задевая за стены и колонны. Она опустилась совсем низко. Пролетая над Раньеро, она задела крылом его свечу. Пламя погасло.

– И все же это лучше… – Слезы полились из глаз Раньеро. – Пусть мою свечу погасила птичка, а не люди, которые меня так ненавидят.

Но тут весь храм огласился громкими криками:

– Птичка горит! Свеча зажгла ее крылья!

– Птичка горит!

Маленькая птичка летала по храму, словно живое порхающее пламя. Она сделала круг под высокими сводами собора и вдруг опустилась прямо на алтарь Мадонны. От ее пылающих крылышек загорелась высокая свеча, стоящая на алтаре перед Божьей Матерью.

А горящая птичка вновь полетела по храму. Люди тянулись к ней, но она с жалобным писком ускользала от их протянутых рук. Неожиданно она ударилась о грудь старого Оддо и замерла, прильнув к нему, словно ища у него защиты. Оддо, хлопая по крыльям руками, погасил горящие перья.

– Птичка мертва! – с грустью сказал он.

Но в этот момент птичка легко вспорхнула с его ладони. Певучая трель огласила весь храм. Птичка кругами поднималась все выше и выше, пока не исчезла в туманно-золотистом свете под куполом храма.

А пламя свечи на алтаре Мадонны укрепилось и теперь сияло ярко и высоко.