Рыцарь нашего времени

Но эта мысль почему-то его не успокоила. Он снова вспомнил ехидно улыбающегося Ершова, и слово «расплата» внезапно возникло у него в мозгу, а потом заполнило его до самых краев и заставило задрожать. Неужели все так на самом деле, и за одну маленькую ложь, за какую-то ерунду жизнь может покарать его самым страшным образом? Он же просто сказал несколько слов, он не собирался на самом деле причинять Ершову проблем. Он просто хотел занять его место, всего на одном проекте, один раз. Разве виноват Дима, что все поверили? Разве виноват он, что Ершов тогда так выглядел, что все поверили в шаткую Димину ложь? За что же, за что карать Диму Кару, в чем тут справедливость, в чем гармония и баланс? Когда утро уверенно вошло в свои права серого кардинала, Дима Кара почувствовал, что окончательно разбит.

Глава 6 Сегодня вечером

Странное это было чувство — снова оказаться в «Стакане», и хотя даже года не прошло, как я перестал посещать сей вертеп, ощущение было такое, будто прошла вечность. Слишком многое случилось за это время, и моя жизнь словно разделилась на две части — до и после полета. И теперь, после, многое кажется каким-то… плоским и глупым, бессмысленным. А какие-то вещи предстали во всей своей безмолвной многозначительности. Все мы смертны, и жизнь наша хрупка. Мысль о том, что у меня, возможно, скоро появится ребенок, похоже, была чуть ли не единственной дельной мыслью, когда-либо пришедшей в мою пустую голову.

«Стакан» показался мне впервые именно тем, чем он и был — стаканом, причем граненым и до краев наполненным бычками. Курили везде, даже там, где видели надписи «Курить строго воспрещается». Это напрягало. Пока я ждал мальчика Юру, который должен был вынести мне разовый пропуск, я успел надышаться дымом, залетавшим сквозь постоянно открывавшиеся двери. Семнадцатый подъезд был наполнен шумом-гамом, и суетная, постоянно и хаотично двигающаяся толпа желающих проникнуть в залы ток-шоу «Пусть говорят» или «Здоровье», волновалась и переговаривалась недовольно и возмущенно о том, как все плохо и долго, и организации просто никакой.

Мальчик Юра долго не приходил, и я стоял, как дурак, около турникетов и стоек-металлоискателей, отводя взгляд от знакомых, то и дело проходящих мимо. Когда Юра пришел, то не извинился и не дал пояснений — так уж у нас принято, мы же из телевизора, мы служим высшему богу и все нам простительно, любые опоздания и прегрешения отпускаются нам по мере поступления и даже без покаяния. Впрочем, для особенно совестливых у нас в «Стакане» теперь работает филиал православной церкви, маленький офис для кающихся, названный в честь мученика Порфирия. Первоначально вывеска в коридоре телецентра гласила, что это часовня святого Парфирия, что вызвало немало шуток и вопросов к господину Парфенову, которому уже давно и многие были готовы присвоить звание великомученика от голубого экрана. Но потом вывеску подкорректировали, и разговоры утихли.

Юра был молод (кто бы сомневался), со странной Fashion-прической на голове, воплощенной в огромном чубе, начесанном на правую сторону и «забетонированном» с помощью лака сильной фиксации. Он скользнул по мне взглядом и равнодушно протянул пропуск. Пройти в «Стакан» можно только в сопровождении такого вот мальчика в узких, укороченных, обтягивающих джинсах синего или малинового цвета. Черт его знает, почему это так, но в «Стакан» без сопровождения не пускают, так что пришлось его ждать, безропотно и бесправно. Странно это было — зависеть от Юры, стоять в очереди на проходной, показывать паспорт полицейскому. Странно и немного унизительно. Я был здесь своим больше десяти лет. Я знаю здесь всех и каждого, и любая длинноногая красотка моментально делает на меня стойку. Поправка. Делала. Больше уже нет.

— Вы сами не потеряетесь? — спросил Юра, вызвав у меня желание стукнуть его по лицу. Потеряюсь ли я тут? Да я, скорее, могу его тут завести в такие углы и лабиринты, что он за неделю не найдет выхода и будет искать его и кричать: «Кто так строит!», как герой Семена Фарады в «Чародеях» (которые, кстати, тоже частично снимались тут, в наших сумасшедших коридорах).

— Нет, спасибо. Я вам позвоню, когда закончу все дела, — заверил я его. Выход из «Стакана», так же как и вход, должен был осуществляться при свидетеле. Впрочем, это правило исполнялось спустя рукава.

— Ну, тогда удачи, — Юра кивнул и исчез за ближайшим лестничным пролетом, свернув в какой-то коридор. Я осмотрелся и достал из внутреннего кармана моего пальто подушечку жвачки с никотином. От желания курить ехала крыша, хотелось броситься на кого-то с кулаками. Коридоры «Стакана» длинны и все насквозь пропахли табачным дымом. «Держись, старик, держись. Сегодня вечером у тебя будет Ира», — говорил я себе, но это было слабым утешением.