Рыцарь Отражений

На него упал свет костра и, должен признаться, это оказалась отличная имитация принца Корвина Амберского, моего отца — вплоть до черного плаща, сапог, штанов, серой рубашки, серебряных запонок и пряжки, была даже серебряная роза. Он улыбался той самой быстрой улыбкой, которая иногда освещала лицо Корвина в те давние времена, когда он рассказывал мне свою историю… Увидев все это тогда, я почувствовал, как у меня сдавило горло. Мне хотелось узнать его получше, но он исчез, и мне так и не удалось разыскать его. И вот теперь эта штука — чем бы она ни была на самом деле — приняла его облик… Сказать, что я был раздражен такой попыткой играть на моих чувствах, значит не сказать ничего.

— Первой фальшивкой был Дворкин, — сказал я, — а второй — Оберон. Карабкаешься вверх по генеалогическому древу, да?

Не останавливаясь, он прищурился и недоуменно вскинул голову — еще одна его привычка.

— О чем это ты, Мерлин, не пойму, — отозвался он. — Я…

Тут это существо вошло в охраняемую зону и дернулось, будто дотронулось до раскаленной проволоки.

— Твою мать! — выругался он. — Ты что, никому не доверяешь?

— Семейная традиция, — ответил я, — подкрепленная недавним опытом.

Тем не менее я недоумевал, почему это столкновение не вызвало очередного фейерверка. Еще я не мог понять, почему эта штука до сих пор не начала превращаться в орнамент из завитков. Выругавшись еще раз, он взмахнул плащом так, что тот обернулся вокруг левой руки, а правая потянулась к великолепно воспроизведенным ножнам моего отца. Серебряное гравированное лезвие со звуком, подобным вздоху, описало дугу, после чего обрушилось на защитный экран. Когда они встретились, сноп искр поднялся на целый фут, а клинок зашипел, словно был раскален и теперь окунулся в воду. Узор на мече засветился и опять полетели искры, на сей раз они взметнулись на высоту человеческого роста. В этот миг я ощутил, что охрана сломана. Потом он вошел в пещеру, а я развернулся всем корпусом и взмахнул клинком. Но похожий на Грейсвандир меч опустился и снова вознесся, сужая круги, отводя острие моего собственного клинка и проскальзывая прямо к моей груди. Я парировал это простым приемом «ин кварте», но он продолжал заходить в глубь пещеры. Я ответил ударом «сиксте», но моего противника там, где он только что был, не оказалось. Его передвижение было лишь обманным маневром, он незаметно переместился к стене справа от меня, перехватил свой меч за острие, а другой рукой размахивал перед моим лицом, я же сделал полный оборот и опять парировал удар. Я слишком поздно заметил, что, покуда левая рука мелькала возле моей головы, правая поднималась. Прямо мне в челюсть держала курс рукоять Грейсвандира.

— Ты и правда… — начал я, и тут последовал удар. Помню последнее, что я увидел, была серебряная роза.

Такова жизнь: доверяй — и тебя предадут, не доверяй — и предашь сам. Это, как и большинство моральных парадоксов ставит вас в трудное положение. Было слишком поздно для того, чтобы принять нормальное решение. Я не мог выйти из игры. Очнулся я в темноте. Настороженный и недоумевающий. Как всегда, когда я чего-нибудь не понимаю и осторожничаю, я лежал абсолютно неподвижно и продолжал дышать в естественном ритме. И слушал. Ни звука. Я чуть приоткрыл глаза. То, что виднелось, приводило в замешательство. Я снова зажмурился. Всем телом я ощущал вибрацию каменистой поверхности, на которой я был распростерт. Я полностью раскрыл глаза, подавив внезапное желание закрыть их. Приподнявшись на локтях, я подтянул к себе колени, потом выпрямил спину и повернулся. Превосходно. До такой степени потерять ориентацию мне не удавалось с тех самых пор, как я напился с Люком и Чеширским Котом. Все вокруг утратило свои цвета. Все было черным, белым и разных оттенков серого цвета, словно я попал в царство негатива. Справа от меня над горизонтом, как черная дыра, висело то, что я счел солнцем. Небо было очень темным. По нему медленно двигались черные облака. Моя кожа была черной, как чернила. Несмотря на это, под ногами и вокруг меня сияла почти прозрачным, белым, как кость, цветом каменистая земля. Я медленно поднялся и обернулся. Да. Земля, похоже, светилась, небо было темным, а я оказался тенью между ними. Такое ощущение пришлось мне вовсе не по вкусу. Воздух был сухим и прохладным. Я стоял в предгорье абсолютно белой горной гряды, застывшей и безмолвной, похожей на Антарктиду. Гряда поднималась вверх и влево от меня. Справа, холмистая и низкая, казалось, до самого солнца или того, что я принял за него, простиралась черная равнина. Пустыня? Я поднял руку, и она отбросила белую тень, антитень в черном антисвете.

— Черт! — попытался сказать я, и сразу же заметил две вещи.