Рыцарь-призрак

VI Давно забытая клятва

Старинные дома уже погрузились в сумрак, когда мы с Эллой снова очутились на церковном дворе. Хотя ворота городской стены закрывались лишь в десять, туристов перед собором уже почти не было, и меня в который раз посетило чувство, что время на церковном дворе вообще остановилось. Только припаркованные машины выдавали, что мы в XXI веке.

Собор вознес к небу свою башню, словно желая дотянуться до темных вечерних облаков, а его стены, казалось, обещали защиту от всех ужасов на земле. Но каким образом? Не мог же я на весь остаток учебного года спрятаться в церкви.

— Элла, что мы здесь будем делать? — спросил я, поспешая за ней по широкому газону, где меня настиг Стуртон и где я стоял на коленях перед Бонопартом. По левую руку от нас сквозь деревья виднелись стены школы. Миссис Каннингем между тем уже, без сомнения, доложила обо мне директору.

— Мы идем кое к кому в гости, кто тебе сможет помочь, — сказала Элла. — Или ты все взвесил и намерен все-таки позвонить маме?

Из ее уст это прозвучало еще унизительней.

— Нет! — грубо отрезал я. — Нет. Конечно нет. — И решил для начала не задавать больше никаких вопросов.

Мы направились через крытую галерею ко входу, которым, как правило, пользовались туристы. Каменные своды отбрасывали длинные тени, а на газоне между ними стоял, ловя ветвями темноту, огромный кедр, росший там уже много десятилетий.

Да будут мне свидетелями святые, взиравшие на нас с крыши собора, с кем хотела здесь встретиться Элла! Неужели она верила, что кто-нибудь из священнослужителей способен был прогнать Стуртона? Или один из каменных ангелов? Я поискал глазами между колоннами подмастерья каменотеса, но Элла нетерпеливо поманила меня ко входу в собор.

За тяжелыми дверями было так холодно, что я озяб, и сумеречный свет между серых стен улегся мне на плечи, словно оберегающий покров, пусть даже при виде этих стен мне вспоминалась Серая Госпожа, о которой рассказывала Элла.

Элла заплатила за нас обоих за вход и потащила меня по центральному проходу к алтарю. Позади алтаря на клиросе[8] пел чуть ли не каждый день свои гимны Ангус, которые он мычал про себя во сне по ночам. Вокруг нас росли похожие на лес колонны, а над нашими головами ветвились поддерживавшие потолок распорки, как если бы колонны выпустили каменные сучья. Громадная церковь была почти пустой. Едва ли дюжина посетителей затерялась в ее недрах, но, когда в тишине раздались наши шаги, я на одно мгновение поверил, что слышал шаги всех тех, кто в течение столетий приходил сюда, чтобы попросить о помощи.

Элла остановилась. Перед нами сгибались четыре колонны, поддерживавшие крышу соборной башни. Они действительно имели изгиб, так как сотни лет назад какой-то епископ вбил себе в голову, что кафедральный собор в Солсбери должен стать первой церковью с заостренной крышей. От дополнительной нагрузки башня чуть не обвалилась. Но Элла тащила меня не к погнутым колоннам, а к саркофагу, стоявшему справа от нас перед пилястром. Остатки дневного света падали через высокое церковное окно, и оно отбрасывало тень на стоптанные каменные плиты.

— Вот он! — прошептала Элла.

— Кто «он»?

В саркофаге покоился рыцарь. Он лежал, вытянувшись в своем каменном гробу, с мечом в руках, в перчатках, повернувшись лицом в сторону. Под шлемом, надетым на нем, черты его были едва различимы. На табличке рядом с гробом значилось, что раньше его скульптурный портрет был раскрашен, но от времени краски выцвели, и его каменные члены приобрели матовый оттенок, как кости покойника.

— Его имя — Уильям Лонгспе,[9] — шепотом продолжала Элла. — Это внебрачный сын Генриха II[10] и брат Ричарда Львиное Сердце. Он сможет защитить тебя от Стуртона. Тебе только надо его позвать!

Я воззрился на высеченное резцом лицо.

И вот для этого она меня сюда приволокла? Разочарование перехватило мне горло. Да, положим. Последние две ночи убедили меня на все времена, что мертвецы бывают очень даже живыми. Но это-то было не чем другим, как только фигурой из камня.

— Его сыну в соборе тоже поставили памятник, — прошелестела Элла, — но сам он похоронен в Израиле, так как погиб во время Крестовых походов. Цельда говорит, что его разрубили на куски. Довольно-таки гнусно.

Снаружи умирал день, и собор наполнялся темнотой. Видимо, Стуртон и его холопы уже дожидались меня.

— Проклятие, Элла! — прошипел я. — Это тот рыцарь, о котором ты расспрашивала Цельду?

— Да. Я уверена, что истории о нем — правда. Просто его давно никто не вызывал. И надо по-настоящему нуждаться в помощи, иначе он не придет!

Рядом с нами остановились две женщины и начали обсуждать скульптурные достоинства памятника Лонгспе. Но Элла так мрачно на них поглядела, что те в конце концов неловко замолчали и пошли дальше.