Рыцарь-разбойник

– О чем ты? – спросил Волков.

– А вот о чем! – Стефано достал из коробочки недлинную золотую цепочку. – Браслетка. Безделица, но именно такие часто склоняют сердце красавицы в вашу сторону.

Он протянул цепочку Волкову. Тот взял украшение и принялся его разглядывать.

Да, цепочка очень красива: золото хорошее, плетение искусное, застежка изящная, а главное, такая вещь была редкостью в этих местах.

– В старые времена знаменитые кондотьеры дарили такие браслетки своим возлюбленным, на которых не могли жениться. Это знак вечных оков любви, что были между возлюбленными.

Волков подумал немного и решил, что эта вещица может оказаться ему полезна.

– Сколько?

– Шестьдесят талеров, – улыбался мошенник.

– Да ты рехнулся, кажется! – недружелюбно произнес кавалер.

– Сеньор, тут золота на два цехина. Это уже сорок талеров.

Волков прикинул вес на руке – наверное, и правда. Но все равно это очень дорого, да и не стоили два цехина сорок талеров.

– Два цехина стоят тридцать пять талеров, пусть даже тридцать шесть. Откуда взялась цена в шестьдесят?

– Платит же епископ, – не моргнув глазом отвечал Стефано Гандольфини и улыбнулся кавалеру.

Много ли человеку нужно? Да нет, сущая мелочь. Волков вышел к Максимилиану и передал ему тяжелую сумку довольным, настроение у него было хорошее. У него не оставалось сомнений, что служить Господу и Церкви дело хоть и опасное, но точно прибыльное. Только что он набрал прекрасных, дорогих и нужных вещей, не заплатив за них ни крейцера.

Что ни говори, а Господь щедро воздает своим слугам. А значит, те, у кого есть сила в руках, храбрость в сердце и вера в душе, не опустят меча своего и впредь. И если во славу Матери Церкви нужно и дальше ворошить осиное гнездо кантона Брегген, его нужно ворошить. Пока осы не разъярятся совсем.

– Не потеряй, тут вещи дорогие, – сказал Волков Максимилиану, садясь на коня.

– Не волнуйтесь, кавалер, – ответил юноша, отмечая про себя, что рыцарь Божий защитник веры Иероним Фолькоф по прозвищу Инквизитор и, волею Господа, господин фон Эшбахта, находится во нраве добром и веселом. И совсем не хмурится, как обычно.

Глава 35

Агнес стала плохо спать. Часто, почти каждую ночь, видела дурные сны – тревожные, глупые, непонятные. Поначалу девушка думала, что это оттого, что спит она каждый день в разных местах или ест часто нехорошую еду. Но все это было не так.

Просто она чувствовала, что с господином ее что-то происходит.

Что-то важное. Во снах она видела его по-разному: то отцом строгим, то властным возлюбленным. И от непонимания, кто он ей, просыпалась она в поту и с трепетом сердца. А когда не спала, то начинала думать о нем, хотя и гнала от себя мысли эти. Но до конца прогнать их не могла. И дела ее, что поначалу хорошо шли, ведь с первых двух людей удалось ей взять семьдесят три талера, дальше ухудшились. Либо у богатых на вид людей кошели оказывались почти пустыми. Либо что-то мешало до кошельков добраться. То слуга своего господина спасет, то трактирщик. А один раз так проворный кабацкий вор опередил Агнес, забрав кошелек у купчишки, которого она подпаивала. Хотела она того вора сыскать да покарать, так разве его сыщешь?! Вот если бы стекло было… Она так же скучала по голубоватому стеклу хрустального шара, как пьяница скучает по вину. Но стекла у нее не было, к стеклу господин ее не допускал.

Опять господин, опять он. Ни ночью, ни днем от него ей покоя не было. Господин вел себя как злой папаша, что мешает дочери праздно жить. А должен был явиться к ней возлюбленным. Да, возлюбленным, а не папашей. Хотя иногда девушка думала, что, может быть, и смазливый Максимилиан ей оказался бы кстати. Но о нем девушка вспоминала совсем не так, как о господине. Нет, господин – это господин.

Она валялась на влажной перине в каком-то захолустье, в плохих покоях какого-то дрянного трактира. За окном шумел дождь, осень подошла уже совсем близко. Длинные лужи уже на дорогах. Небо серое. Трактир грязный. В покоях сыро. Агнес лежала и думала о том, как, наверное, хорошо лечь с господином в теплую постель, под сухие перины. В которых нет клопов! Прижаться к нему, непременно голым телом, и нюхать его кожу. У него кожа так пахнет… Странно. Даже и не разберешь, манит этот запах или отталкивает. Она ненавидела Брунхильду так, что каждый день желала ей смерти. И не только потому, что та была высока и красива. А потому, что господин ходил спать к ней, к этой долговязой беззубой дуре, что читать-то толком едва умела. А к Агнес, умной, начитанной, никогда не приходил. Вот! Опять, опять она думала о нем.

Агнес аж разозлилась. Чтобы снова о нем не думать, решила чем-нибудь заняться. Взялась пересчитывать деньги. Чего их считать, новых не прибавилось, только потратила за последние два дня. Всего насчитала сто семнадцать талеров.