Рыцарь-разбойник

Волков зло смотрел на молодого сержанта, но зря. Этот залп оказался удачнее первого. Многим горцам на этот раз досталось. В лодке послышались крики и ругань. Теперь в ней гребли всего три весла. Лодку сносило течением, кроме того, она мешала плыть второй и третьей лодке.

Тем временем перезарядилась первая линия. Она вновь построилась у воды.

– Целься! – заорал Хилли.

– Во вторую! – велел Волков, видя, что первая лодка к берегу уже не двигалась, а просто плыла по течению. Там, кажется, было много раненых.

– Во вторую! – заорал Роха. – Цельтесь во вторую лодку!

– Во вторую лодку! Целься! Пали! – скомандовал Хилли.

Снова выстрелы, снова дым, снова крики на приближающейся лодке. Это был хороший залп. Кажется, и вторая лодка дальше плыть передумала. Замерла, вроде гребцы гребут, но не то чтобы очень стараются. Глупее ничего с их стороны и быть не может. Надо либо плыть к врагу и высаживаться, либо убираться к себе. Не то получишь…

Еще один залп. И снова неплохой. Кажется, наловчились его стрелки бить по лодкам.

Остается третья. Ее еще плохо видно в тумане, да она еще прячется за второй лодкой.

Стрелки торопятся, перезаряжают оружие, уже все готовы, линия Хилли снова у воды.

Но и вторая, и третья лодки повернули обратно, уплывали в туман.

Волков понял, что дело кончено.

Рене и Бертье загнали последних горцев в реку и безжалостно их добивали. К ним побежали стрелки, чтобы не разряжать оружие в воду или в воздух, а подстрелить тех горцев, которые пытались уплыть. Теперь на горцев охотились, с радостными криками резали последних. Добивали их в воде лихими ударами, одиночными выстрелами. Офицеры бойню не останавливали. Пощады горцам не было. Уж больно сами они беспощадны, вот и их не жалели.

– Кавалер, дело сделано, – улыбаясь, доложил вскоре Роха.

Волков глянул на него. Говорить кавалеру не хотелось, а кивнуть он не мог. Болели шея и затылок.

Солдаты тащили и укладывали на песок своих раненых товарищей.

Их было на удивление немного.

– Максимилиан! – позвал Волков. – Спросите у господ офицеров, сколько у нас убитых?

Оруженосец бегом кинулся исполнять приказ.

Пришел брат Ипполит со своим баулом, стал осматривать раненых.

А солдаты развлекались тем, что смотрели, как стреляют в последнего горца, что пытался уплыть в туман. Выстрелы раздавались один за другим, но стрелки не попадали.

Солдаты смеялись над ними:

– Криворукие! Давай ты, косоглазый, попади!

Но никто не попал в горца, тот доплыл до стремнины, и течение его быстро унесло в туман.

– Эх, вы, болваны! – смеялись беззлобно солдаты.

Прибежал Максимилиан и доложил:

– Ни у Бертье, ни у Рене убитых нет.

– Так то провидение Господне, – сказал брат Семион, неизвестно когда появившийся рядом с Волковым и Рохой.

Поп пошел к солдатам. Его дорогая бархатная сутана развевалась на легком ветру, он поднял руку и отлично поставленным голосом кричал так, что слышно, наверное, было на том берегу:

– То провидение Господне! Слышите меня, дети мои! Ни один воин истинной веры не сложил головы своей сегодня. А все потому, что вел вас в бой господин Эшбахт! И я скажу вам, что слышал про него от самого епископа Маленского, а тот говорил про нашего господина. Говорил епископ умудренный, что кавалер – Длань Господа. Рука Господа. А разве есть тот, кто устоит перед Богом нашим всемогущим?! Нет таких и не будет во веки веков.

Солдаты и стрелки оборачивались на монаха, а он шел к ним и продолжал говорить:

– Иероним Фолькоф, рыцарь Божий, опора Церкви, защитник веры, Инквизитор и, волею Господа, сеньор Эшбахта. И нет для него преград потому, что он Длань Господня.

И, кажется, солдаты верили ему.

– Он – Длань Господня! – повторяли и повторяли они, снимали шлемы, стягивали подшлемники. Кивали мокрыми от пота головами: – Истинно, истинно Длань Господня!