Рыцарь с железным клювом

Володе не нужен был клад, спрятанный в обломках самолета. Вернее, он не сильно верил в то, что Кошмарик наткнулся на ящик да еще с каким-то там добром. Но во всей этой истории с ожившим банщиком было еще так много нерешенного, даже таинственного, что уехать из лагеря, так и не поняв тайну Ежового острова, его сильную власть, зависимость, опутавшую Володю по рукам и ногам, мальчик бы не решился. Просто никогда бы не простил себе слабость и нерешительность. Так что нужно было ехать.

— Да, я поеду, только не завтра, а послезавтра. Идет?

— А почему ж не завтра? — недовольно спросил Ленька.

— На пост меня поставили, к воротам.

— В белой рубашечке и в галстуке? — усмехнулся Кошмарик.

— Верно, — кивнул Володя, и ему отчего-то стало стыдно. Может, устыдился своей несвободы, особо ощущаемой в присутствии свободного, как озерная рыба, Кошмарика.

— Ладно, шут с тобой. Пусть послезавтра. Только не позднее — надо с Мишкой Поганкиным побыстрей закончить.

— Как это... закончить? — насторожился Володя, но Кошмарик не ответил, хлопнул Володю по плечу и побрел в сторону озера.

***

На следующий день Володя в белой рубашечке и с повязанным галстуком выходил после завтрака из столовой, чтобы поскорей занять пост у главных ворот лагеря, где должен был дежурить, следя за теми, кто входит и выходит. Прихватив с собой книжонку, он полагал, что дежурство пройдет не без пользы и не без интереса, поэтому взирал на свой долг с довольно легким сердцем. Собирался уж бежать к воротам, как вдруг его остановили — Шура Поганкина потянула его за руку настойчиво и сильно, не произнося ни слова, желая, видно, отвести его подальше.

— Чего, чего вам нужно? — испугался Володя, непонимающий, зачем Поганкина его остановила.

А Шура между тем смотрела прямо в глаза Володи, не моргая, а потом сказала четко и раздельно:

— О том, что видел сына моего, забудь. А не забудешь, так считай, что мать твоя сыночка своего уж не увидит. Понял?

Володя, пораженный, лепетал:

— Как... почему... какого сына?

— Помни! — сказала напоследок Шура и, погрозив своим длинным узловатым пальцем с грязным ногтем, пошла прочь. А Володя, будто оглушенный, минут пять стоял на месте, испуганный, обескураженный, притихший.

Как лунатик, еле передвигая ноги, доплелся он до своего поста, раскрыл книгу, пробовал читать, но буквы прыгали перед глазами, как кузнечики, и не желали складываться в слова. Но из всего хаоса мыслей, роем вившихся в его голове, потихоньку сложилась одна: мать и сын Поганкины, конечно, в сговоре, и дело их, похоже, важное, иначе Шура так пугать Володю бы не стала. Короче, нужно было быть поосторожней.

Он простоял у ворот уже целый час, не видя ни тех, кто заходил на территорию лагеря, ни тех, кто выходил. Но вдруг до его сознания донесся, будто из поднебесья, чей-то знакомый голос:

— Господин привратник, а можно нам пройти?

Володя поднял глаза и увидел лицо своего отца, смеющееся, довольное. Рядом стояла мама, красивая, в легком белом платье, и тоже улыбалась. Володя обнял обоих, и в носу отчего-то защипало, точно понюхал молотого перца.

Они устроились прямо на траве у ворот, и из сумок были извлечены любимые Володины лакомства: торт наполеон, клубника со сливками, пепси-кола и еще много всякой всячины. Родители интересовались многим, но что мог рассказать им Володя? О том, что ли, как ужалила змея? Или о Кошмарике? О доте и находке там, под плитой? О своих отношениях с воспитателем или о плаванье на остров? А может быть, о той угрозе, что напугала его всего лишь час назад? Так что разговора не получилось, и родители, конечно же, заметили, что Володя сильно изменился: стал неразговорчивым или даже просто скрытным, неласковым и чуть ли не сухим. Мама незаметно вздыхала и корила себя за то, что отправила сына в лагерь. А отец, заметивший неискренность Володи, насупился и спрашивал уже о чем-то несущественном и общем. Успокоил папу с мамой лишь Петр Ильич, который проверял посты и, уж конечно же, не мог оставить без внимания Володю.

— А-а, вы родители Володи Климова? — приветливо сказал Чайковский, даже приподнимая немного свою шляпу. — Очень, очень приятно познакомиться! Я как воспитатель вам благодарность выразить хочу за сына. Почему? Он прекрасно со всеми дружит, всеми уважаем, дисциплинирован, приветлив, начитан очень и даже политически образован! Отличный, отличный пионер! Я им доволен!

Польщенные родители попрощались с воспитателем и больше не смущали сына вопросами. Они прекрасно видели, что с Володей что-то происходит, какая-то борьба идет в его душе, видели, что приехали они не вовремя. А поэтому, побыв еще немного с сыном, засобирались.