Рыцарь Шато д’Ор

Бурдюк между тем наполнился. Рыцарь перевязал горловину, взвалил поклажу на плечо и уже собрался было идти — но вдруг раздумал. Подставив под струйку воды сложенные лодочкой ладони он с наслаждением, одну за другой выпил пять пригоршней воды, которая была так холодна что у него тотчас заломило зубы и даже слегка перехватило дыхание.

Снова взявшись за бурдюк, рыцарь внезапно услышал легкий всплеск донесшийся с противоположного берега. Там по-прежнему никого не было видно, лишь по покрытой мелкой рябью воде расходились круги от брошенного из кустов камня. Затем кусты раздвинулись, и на песчаный берег вышла девушка.

— Ого! — сказал рыцарь вполголоса. Он восторженно смотрел на девушку, ибо та была совершенно нагая — и притом красавица. Куст, из-под которого бил родник, и выступ обрыва надежно укрывали рыцаря, и он мог любоваться таинственной наядой сколько душе угодно.

Нагая незнакомка, словно выточенная из розового мрамора, медленно шла к воде, изящно покачивая в меру полными бедрами и, видимо, не опасаясь нескромных взглядов. Девушка поглаживала себя по груди и животу и то и дело откидывала со лба длинные золотистые волосы, которые утренний ветерок снова и снова бросал ей в глаза. Рыцарь готов был поклясться, что если бы не ветер, то длины и густоты этих прекрасных волос вполне достало бы на то, чтобы заменить девушке одежду. Она неспешно прошла по песку и остановилась у кромки воды. Затем грациозно опустила в реку кончики пальцев и чуть-чуть плеснула на себя. Поежившись, ступила в воду по щиколотки и, наклонившись, залюбовалась своим отражением в воде. Наконец, решительно взмахнув руками, девушка бросилась в воду и, с минуту поплескавшись, поплыла к противоположному берегу. Течение было небольшое, и девушка, уверенно загребая руками, довольно быстро добралась до середины реки. Затем повернула обратно.

«Жаль! — подумал рыцарь. — Если бы она доплыла до этого берега, течение вынесло бы ее как раз к роднику».

Между тем девушка уже успела выбраться на свой пляжик и, поблескивая на солнце влажной, еще более порозовевшей кожей, скрылась в кустах.

«Опять в объятия к милому!» — усмехнулся рыцарь. В последний раз бросив взгляд на реку, рыцарь взвалил бурдюк на плечо, направился к своему биваку.

Кони уже были расседланы и стреножены. Франческо вбил в землю опорный кол и готовился растянуть углы шатра. Марко тоже не терял времени даром: он натаскал кучу сушняка и принялся разводить костер.

— Вот вам вода, бездельники! — весело крикнул рыцарь. — Сейчас надо добыть какой-нибудь свежатины. Да простит меня хозяин здешних мест, но я не намерен умирать голодной смертью…

— А вот он, должно быть, хозяин, ваша милость, — сказал Марко, указывая в сторону моста. — Гляньте-ка сами…

Через мост переезжала пара, которую рыцарь видел за рекой. На мосту к ним присоединились конвойные латники.

— Ты прав, это здешний хозяин… — кивнул рыцарь. — Что ж, познакомимся!

Франческо и Марко, понимавшие своего хозяина с полуслова, подтянули к себе поближе луки, а сам рыцарь опустил руку на рукоять меча.

— В случае чего, — распорядился рыцарь, — бейте в них стрелами — и бегом в лес, там они нас не достанут…

Всадники свернули с дороги и направились к лагерю пришельцев. Они ехали неторопливо, не выказывая каких-либо враждебных намерений.

— С кем имею честь встретиться? — без излишней учтивости осведомился ехавший во главе отряда рыцарь, приподнимая забрало шлема. Его молодое безусое лицо и ломкий мальчишеский басок свидетельствовали о весьма юном возрасте; однако уверенная посадка в седле и непринужденность в обхождении говорили о его знатности, воинской сноровке и привычке повелевать.

— Граф Ульрих де Шато-д’Ор, сын Генриха де Шато-д’Ора, к вашим услугам. С кем имею честь беседовать?

— Граф Альберт де Шато-д’Ор, сын Гаспара де Шато-д’Ора, мессир Ульрих. Судя по всему, вы мой дядюшка?

— Вы совершенно правы, дорогой племянник.

— В таком случае позвольте представить вам мою сестру Альбертину. Мы много наслышаны о вас, любезный дядюшка.

— Хорошего или дурного, сударь?

— Увы, сударь, всего понемногу. Но надеюсь, что все хорошее несколько преуменьшено, а все плохое значительно преувеличено…

— Люди вообще склонны к преувеличениям, мессир Альберт…

— Уж не преувеличено ли и то, что вы один сразились с четырьмя десятками сарацин и поразили их всех?

— Разумеется, преувеличено. На самом деле их было не более двух дюжин.

— Воистину славный подвиг! Я рад, сударь, что вы посетили наше захолустье. Признаюсь, я завидую вам, мессир Ульрих. Не раз и не два я хотел покинуть отечество и отправиться в Палестину, но моя матушка…

— Надеюсь, она пребывает в добром здравии?

— Милостью Божьей да, сударь. Но она имела видение Святой Маргариты, которая предостерегла ее. Святая Маргарита сказала моей матушке, что в Палестине я непременно паду от рук нечестивцев.

— Принять смерть во имя истинной веры — это счастье для христианина… Тем не менее я вполне понимаю вашу матушку, а долг сына — чтить своих родителей и повиноваться их воле.