Рыцарь Слова

— Ты любишь меня, Стеф? Настолько, чтобы учить меня пожирать бездомных ребятишек, как это делаешь ты? — Слова вылетали из его рта отрывисто, словно обжигая ядом. — Настолько, чтобы взять меня с собой на охоту, когда ты ловишь их внизу, в туннелях, и убиваешь?

Она вспыхнула.

— От бездомных нет никакой пользы. Никого не волнует, что с ними случится. Они никому не нужны. Ты и сам знаешь это.

— Да что ты говоришь? Неужели? — он с трудом подавил отвращение. — Именно поэтому ты и убила Ариэль, Бута и Одри? Потому что от них было мало пользы? Именно поэтому пыталась убить Нест? И тебе это не удалось, верно? Но ты быстро нашлась, могу поручиться. Поджог «Фреш Старта» — мастерский ход. Вначале я решил, будто ты подожгла его, чтобы нанести урон программам. Но на самом деле ты это сделала для сокрытия следов того, что произошло в Линкольн-парке. Ты ведь неплохо себя разукрасила, когда гналась за Нест, взламывая двери и выскакивая через окна. Остались следы, и их никак не скроешь. Так что ты решила убить двух зайцев. Вначале опоила меня чем-то, чтобы я не встретился с Нест. Потом разбудила — после того, как устроила пожар во «Фреш Старте», причем разбудила в темноте, и я не увидел твоего лица. А потом помчалась туда, якобы спасать женщин и детей, спящих на верхних этажах, таким образом зарабатывая оправдание своим синякам и ссадинам на руках и лице.

Он сухо рассмеялся.

— Довольно забавно, но это тоже выяснила Нест. Когда она пришла меня искать в «Пасс-Гоу», Делла сказала, что она выглядит точь-в-точь как ты. Нест быстро уловила связь. Поняла, что это значит.

Стефани наклонилась ближе:

— Джон, послушай…

Но он уже достаточно наслушался, поэтому безжалостно продолжал:

— Потом ты кормишь меня россказнями про то, как Саймон меня уволил, и ты тоже уволилась, про его странное поведение во время этого разговора, и вот я уже превратился в бомбу с часовым механизмом, готовую взорваться. Я сажусь в автобус и еду в музей, и тебе это хорошо известно, ведь я хожу медленно из-за больной ноги. Ты же едешь на такси и ждешь меня там, приняв вид Саймона, готовая подтолкнуть меня в нужном направлении.

Он был так разъярен, что едва сдерживался, но голос звучал холодно и бесстрастно.

— Я просто ненавижу тебя, Стеф. Ненавижу так сильно, что у меня слов нет описать свои чувства!

Она не сводила с него глаз, и ее прекрасное лицо чуть затуманилось в глубоком раздумье. Потом она покачала головой.

— Нет, Джон, ты меня вовсе не ненавидишь. Ты любишь меня. И всегда будешь любить.

От этих слов он едва не вскрикнул. Джон не ожидал, что она настолько хорошо его изучила. Разумеется, она права. Он безумно любит ее, даже сейчас, даже зная, кто она такая.

— Ты ведь обманываешь самого себя, — вкрадчиво продолжала Стеф, глядя своими черными глазами. — Ты не хочешь, чтобы мы расстались, но даже если и сможешь покинуть меня, тебе не избавиться от своих чувств. Но разве это так уж плохо? Если ты меня хочешь — я по-прежнему твоя. А я все еще хочу тебя, Джон. Все еще люблю тебя. Подумай, что ты делаешь? Если ты покончишь со мной, то снова вернешься к тому заколдованному кругу, из которого так хотел вырваться. Я вижу, ты снова стал Рыцарем Слова. И избавился от всего, что обрел за год жизни со мной. Теперь ты вернешься к одиночеству и неприкаянности. Станешь таким, как эта самые бездомные, с которыми ты так долго возился.

Она поднялась — изящным, ленивым движением, и Джон невольно напрягся, вспомнив, как она сильна и на что способна. Но Стефани и не пыталась приблизиться к нему.

— Со мной ты обретешь все, что делало тебя счастливым больше двенадцати месяцев, ведь я стану для тебя всем, чем была с самого начала. Или тебя беспокоит, что ты можешь увидеть меня в другом обличье? Так не стоит беспокоиться. Ты и не увидишь. Я буду для тебя тем, чем ты хочешь. Я сделала тебя счастливым. Или ты будешь утверждать, будто это не так?

Джон грустно улыбнулся, опечаленный.

— Ты права, — тихо подтвердил он, вся его ярость куда-то улетучилась. — Ты сделала меня счастливым. Но это все — ненастоящее, ведь так, Стеф? Все это — обман. И не думаю, что мне захочется в него возвратиться.

— Уж не считаешь ли ты, будто другие люди живут иначе, чем мы? — настаивала она, делая шаг в сторону от кушетки, потом другой — пока не очутилась прямо под лампой, на границе света и тьмы. Росс наблюдал, ничего не говоря. — У всех свои секреты. И никто не открывает их до конца. Даже возлюбленному. — Он насторожился при этих словах, но Стеф ничего не заметила. Она откинула назад волосы. Он не сводил с нее глаз. — И мы можем быть точно такими же. Тебе никогда не найти другую женщину, которая бы чувствовала к тебе то же, что и я.

Последнее утверждение прозвучало столь двусмысленно, что Джон усмехнулся про себя.

— То, что ты чувствуешь ко мне, проистекает из твоей надежды использовать меня, Стеф.

Он осторожно двинулся к ней — маленькими шажками, словно пританцовывая.

— Ты сам сделаешь свой выбор, Джон, — заявила она. — Я не стану вмешиваться. Но позволь же и мне сделать то же самое. Это все, чего я прошу.

Он сухо рассмеялся.