Рыцарь Стальное Сердце

В кабинет к врачу пустили только Джину и Сэма. Доктор — невысокий толстячок в очках — без лишних слов принялся за осмотр, по ходу задавая короткие вопросы.

— Какая температура? — первым делом спросил он, ощупывая толстыми пальцами тело Сэма. Цифра «39» его не удивила.

— Дыхание затруднено. Позвоните в хирургию, — приказал врач медсестре и снова обратился к Джине.

— Неделю болеет или больше?

— Неделю, — сдавленным голосом ответила Джина, потому что её страшно испугало слово «хирургия».

— Так-так, — тихо бормотал врач, продолжая осмотр, — рефлексов нет, атония мышц, плохо дело, плохо.

— Умоляю, доктор, скажите, — взмолилась Джина, — Сэм будет жить?

— Не знаю, — доктор отвёл взгляд в сторону, а потом и совсем спрятал его в бумагах. Сделаем трахеостомию, но тут паралич диафрагмы. Шансов мало. Слышали про «железное легкое»?

— Я не понимаю вас, — на Джину жалко было смотреть. Она то поправляла волосы себе, то Сэму. Иногда начинала плакать, но тут же спохватывалась и вытирала слезы. Казалось, еще минута и она упадёт в обморок — таким бледным стало её лицо и так широко раскрылись её глаза.

Доктор поправил очки и коротко пояснил: — Хирург сделает надрез на шее и вставит туда трубку, чтобы Сэм (он посмотрел в карту) Миллер мог дышать. Потом его положат в камеру. С помощью мотора из камеры откачивается воздух, легкие расширяются, набирая воздух из рта и носа. Затем давление в камере повышается, и воздух выталкивается из легких. Таким образом, происходит вдох-выдох. В камере пациент находится 24 часа в сутки.

— Долго так лежать? — мама Сэма смотрела умоляюще, вся её поза выражала ожидание, как у приговоренного к высшей мере, надеющегося на помилование.

— Вас как зовут? — доктор не спешил с ответом.

— Джина… Джина Миллер.

— Так вот, Джина, лежать придется долго, — и добавил уже шёпотом, — всю жизнь, если, конечно, Сэм выживет.

Сэм во время разговора лежал на смотровой кушетке тихо, как кукла. Из-за нехватки воздуха и высокой температуры он мало что понимал. Ему казалось, что говорят не люди, а Микки Маус. Потом Микки Маус подошел к нему вплотную и поздоровался. Сэм улыбнулся в ответ и тоже сказал «привет».

Микки сходу предложил: — Дружище, давай поиграем в футбол.

— Мне нельзя, я болею, — ответил Сэм, — я даже встать не могу.

— А ты попробуй.

От Микки Мауса исходила такая уверенность, что Сэм встал, сам удивляясь своей силе. Микки взял его за руку и отвёл на очень симпатичный стадион залитый солнцем, с зелёной травой, с ярко-красными трибунами для болельщиков. На трибунах с огромным интересом за их игрой наблюдали три девочки Джэймсов: Клэр, Рита и Бэтти. Игра продолжалась долго, Сэм не хотел уходить с поля и просил Микки еще поиграть с ним. Но Микки вдруг заупрямился, забрал мяч и ушёл. Стадион в одно мгновение превратился в большую комнату, где Сэм лежал, заключенный в огромный железный кокон, который беспрерывно хрипел и вздыхал. Вокруг было много таких же коконов с торчащими из них детскими головами разных возрастов и с волосами разного цвета. Первая голова (справа) повернулась в сторону Сэма и сказала: — Привет, я Фил. А тебя как звать-величать?

Сэм из-за дырки в шее не мог ответить и только улыбнулся. Фил был старше его на год-два и, по всей видимости, лежал здесь уже давно.

— Давай я угадаю твоё имя, а ты кивни, если я угадал.

Сэм взглядом дал понять, что согласен с такой викториной.

— Тебя зовут… — и Фил начал перечислять одно имя за другим.

Он успел назвать не больше пяти имен, как голова слева сердито пробухтела.

— Этого парня зовут Сэм. Его привезли из Фриско. Ему осталось жить два понедельника, — и голова слева так же неожиданно замолчала, как и заговорила.

Сэм ничего не понял про понедельники, но услышав своё имя, дружественно закивал.

Фил оказался словоохотливым парнишкой и за пять минут рассказать всё, что следует знать человеку, у которого не двигаются руки-ноги и дышит за него машина.

— Сэм, трубку из горла скоро вынут и ты сможешь разговаривать. Машины у нас надежные, поэтому дышим хорошо и бояться больше нечего. Самое противное, когда приходит Соня — медсестра. Она убирает за нами три раза в день. Когда открывают крышку, нужно задерживать дыхание. С трубкой это ни к чему, а когда трубку вынут — научишься. Вот и всё, отдыхай. А его, — Фил показал глазами на голову слева (от Сэма) — не бойся. Эндрю хороший парень, хотя и зануда. Он лежит здесь уже второй год, поэтому злится и не любит новичков.

Пророчество Эндрю и доктора из приемного покоя не сбылось: Сэм не только выжил, но даже немного окреп. Его каждый день навещали родители, а раз в две-три недели захаживал доктор Робинсон. Трубку из горла убрали через месяц, дырку зашили. Связки, хвала Господу, как сказал местный врач, не повредили, поэтому Сэм быстро заговорил и целыми днями болтал с Филом о том, о сём, а больше о тех временах, когда они выберутся из коконов, научатся сами дышать и заживут лучше прежнего. Эндрю частенько просил их заткнуться и не мешать ему думать. Фил и Сэм уважали своего товарища по палате и сразу переходили на шёпот.