Рыцарь Стальное Сердце

А что же Алисия? Она издалека наблюдала сцену прощания. По её милому личику текли слёзы; не желая, чтобы Генри видел её такой, она не подходила к нему близко, хотя нежно и преданно любила его. Но вот дорожная пыль улеглась и снова вековая тишина повисла над старым замком Маршалов и его обитателями.

 Одному богу известно сколько писем было написано людьми за всю историю человечества, каждое из них тоже история. Несколько лет Генри переписывался с Алисией, хотя расстояние между ними было небольшое. Так они проявляли свою преданность и любовь к друг другу. Время подобно морю: что-то в нём исчезает навсегда, что-то оно выбрасывает на берег, открывая тем самым чудесные тайны. Генри писал чаще, его письма были полны подробностей из той новой жизни, которую он вёл в замке сэра Джона Уоллеса. Алисия отвечала редко, а почему – неизвестно, наверное, ей было важнее слушать, чем говорить.

«…по прибытии в замок своего патрона я получил звание пажа. В мои обязанности входит сопровождение сэра Уоллеса и его супруги на охоту, в путешествиях, в поездках к знакомым и соседям, и обязательно прислуживание за столом. Чаще всего я храню глубокое молчание и говорю только тогда, когда меня спрашивают. Каждый день я помогаю камергеру устилать комнату патрона соломой или тростником, что зависит от времени года. Мне нужно содержать в порядке его кольчуги, вооружение и конское убранство, и готовить омовения странствующим рыцарям…» «…пажей несколько. Я сдружился со славным юношей Уильямом Перси. Он добрый малый и всегда готов прийти на помощь, стоит только к нему обратиться…» «…Мне нравится изучать предметы религии, их преподает нам благочестивая миссис Мэйзел. Она невероятно набожна, умна и любезна. С ней постигать тайны священного Писания одно удовольствие. Впрочем, Бог довольно далеко от меня, потому как часто я чувствую необъяснимую тоску, и сколько бы я не молился в такие моменты, тоска не уходит, наоборот, она, как грозовые тучи, сгущается и мне становится душно и страшно. Миссис Мэйзел знает о моих переживаниях. Она называет их дьявольским искушением и советует больше воздерживаться от употребления скоромной пищи и совсем не пить вино, даже не делать двух-трех глотков во время обеда…»

 «…более всего мне близко то, что непосредственно связано с рыцарским делом. С великой радостью я берусь за усмирение непокорных коней, бегаю в тяжелых латах, бросаю дротики, учусь владеть копьём и биться с деревянным рыцарем. Часто вместе с другими юношами мы строим города и берём их приступом. Городам мы даём названия некоторых местностей Палестины: так мы осаждаем глиняный Вавилон, берём Антиохию из дёрна или Мемфис из хвороста. Поляна снабжает нас пышными султанами, а роща – точными стрелами…» «…к шахматной игре я равнодушен. Петь под аккомпанемент самых разнообразных фидлей и сочинять баллады мне куда приятнее, и в этом я делаю несомненные успехи…» «… не далее как вчера главный дворецкий, не досчитавшись столового серебра, обвинил меня в воровстве. Я вызвал его на поединок. Только вмешательство патрона спасло негодяя и лжеца от расправы…» «…некоторое время я исполнял обязанности шталмейстера, что требовало от меня постоянной заботы о лошадях. Какие благородные животные, сколько в них грации, изящества, сообразительности…» «…Не могу поверить в своё счастье: рыцарь, патрон, наиблагороднейший сэр Джон Уоллес находит меня достаточно преуспевшим в военном искусстве, достаточно благонравным, и на днях обещает повысить до оруженосца. Неужели я возьму в руки свой Экскалибур? Хотелось бы, чтобы вы, а также мои родители присутствовали при этом. Так и вижу как они со свечами подводят меня к алтарю, а добрый священник берёт с престола меч, пояс и благословив их, препоясывает ими меня…»

«…Любящий мой брат, иначе не могу вас назвать в столь скорбный час. Возможно, до вас уже донесли страшную весть: ваш отец неудачно упал с лошади, и в тот же вечер умер, так и не придя в себя после падения. Ваша матушка не перенесла горя и спустя два неполных дня скончалась от разрыва сердца. Приезжайте немедля как только получите сие письмо…»

Прошло немало времени, прежде чем Генри оправился от горя, и переписка продолжилась.