Рыцарь страха и упрека

Следующий серьезный скандал на почве ревности произошел после «Травиаты», которой дирижировал приглашенный итальянский маэстро, а партию Альфреда также исполнял итальянский певец. Для города это было культурное событие, все же не каждый день в провинциальную оперу приезжают иностранцы, в театре был аншлаг.

Тенор приехал без своего концертмейстера, поэтому распеть его перед спектаклем поручили Соне. Тенор был типичным итальянцем: лукавые, почти черные глаза, вьющиеся темные волосы, ямочка на подбородке. Ничего не скажешь, он был хорош, по-русски не говорил совсем, но Соня, всю свою сознательную жизнь штудировавшая оперные клавиры с оригинальными текстами, постепенно научилась понимать кое-что по-итальянски. Слов она знала очень много еще девочкой, а, уже учась в институте, вместе с вокалистами, для которых этот предмет был обязательным, посещала уроки итальянского. Так что объясняться с гастролером на примитивном уровне ей оказалось под силу.

Это обстоятельство вкупе с роскошной русой косой, которая делала Соню похожей на русских царевен из старинных сказок, тенора покорило совершенно. После спектакля он в закулисном холле встал перед ней на одно колено и вручил ей цветы, подаренные ему восхищенными зрителями. Соне было приятно, жест молодого итальянского певца ее умилил, она улыбалась. Именно в этот момент она заметила, что в коридоре, который ведет к холлу, подперев плечом стену, стоит Павел и внимательно наблюдает за происходящим.

Краска спала с ее лица. А Павел, поймав ее взгляд, ухмыльнулся и пошел прочь. Соня предполагала, что он, конечно, не уехал и ждет ее у служебного выхода. Так и вышло.

— Ну и как это понимать? Ты что, прима? Почему это он тебе подарил букет? — прошипел он.

— Своей партнерше он тоже подарил букет, — возмущенно проговорила Соня. — Просто солистке он вручил его при всех, а я всего лишь концертмейстер, я всего лишь его распевала, поэтому меня он поблагодарил в служебном холле. Что тут не понятного? И чем ты возмущен, я не понимаю!

— Я не возмущен, я в восторге! — с вызовом ответил Павел. — Я горжусь, что моей жене дарят букеты посторонние мужчины. Просто на всякий случай мне интересно было бы узнать: если бы ты не увидела меня, что было бы дальше? За букетом — ресторан, а потом номер в гостинице?

— Как ты смеешь? Хам! — взвизгнула Соня и машинально, помимо своей воли, замахнулась, чтобы влепить мужу пощечину.

Ее рука была мгновенно перехвачена, Павел сжал ее запястье, да так сильно, что Соня даже взвизгнула от боли.

— Это зрелище я видел в последний раз, — сквозь зубы процедил он.

После чего Павел запихнул жену в машину и так резко надавил на газ, что Соня еще и ударилась головой о боковое стекло. Дома он задержался ненадолго, прошел прямо в уличной обуви в спальню, порылся в каком-то ящике и через минуту был таков. Соня только услышала, как он с ревом выезжает из двора. Ночевать он тогда так и не явился.

После подобных ссор Павел никогда не просил прощения, не пытался устраивать выяснения отношений. Он вел себя так, будто ничего не произошло. Из этого Соня могла сделать только один вывод: если бы Павел ее действительно ревновал и мучился от этого чувства, выяснения отношений было бы не избежать, он обязательно допрашивал бы ее с пристрастием. Пытался бы на чем-то подловить. И постепенно у нее стало создаваться впечатление, что эти сцены он закатывает специально, искусственно создавая повод для того, чтобы хлопнуть дверью и не ночевать дома. Где он бывал и с кем проводил время, Соня не имела ни малейшего понятия.

Даша очень скучала по маме с папой, когда приходилось много времени проводить у бабушки, но Римма Матвеевна была не склонна сдавать свои позиции: раз захватив внучку в свои руки, она очень неохотно отдавала ее матери. А когда уже ей не оставалось выбора и девочку забирали домой, бабушка обязательно являлась и контролировала все: что Даша ест, во что она одета, где и с кем гуляет. Ребенок был причиной тихой войны между Риммой Матвеевной и Соней.