Рыцарь темного солнца

Покамест из числа подозреваемых можно было исключить лишь князя Доминика, ибо становилось совершенно очевидно, что он сам обманут. Кроме того, свою роль в рассуждениях Мадленки сыграло другое, весьма существенное соображение: как-то не верилось ей, чтобы такой красавец, богач и вообще один из первых вельмож королевства занимался столь гнусными делами.

Девушка закусила губу. Соображения соображениями, да и князь, спору нет, красавец хоть куда, только вот те люди, что напали на них десятого мая, были очень уж хорошо организованы. Дружина у князя Диковского отменная, а раз так, сбрасывать его со счетов ни в коем случае нельзя.

Но самое главное – мотив и подоплека этого странного и страшного дела по-прежнему скрывались в густейшем тумане, а ведь еще дедушка Мадленки говорил: «Ничего, рыжее мое солнышко, на свете не бывает просто так».

«Завещание! – озарило Мадленку. – Деньги, богатства! Настоятельница наверняка была далеко не бедной женщиной. Что, если она отписала все состояние крестнику Августу? Или князю, с чьей матерью была так дружна? В самом деле, зачем им какие-то жалкие платья и серебро, когда они знали, что получат все?»

Определенно, следовало начать поиски в данном направлении, и Мадленка немного приободрилась.

Но кто были эти они, оставалось загадкой. Мадленке до ужаса не хотелось, чтобы за происшедшим стоял князь Доминик, который ей нравился. С другой стороны, его племянник Август тоже хороший парень, и лично против него Мадленка ничего не имела. В сущности, все, кого Мадленка видела при дворе князя Диковского, оказались вполне приличными людьми, за исключением поганой литвинки с ее ручным зверем. Но литвинка не могла организовать военный отряд и командовать нападением, вот в чем дело.

И все же Мадленка нутром чуяла: где-то среди них, вроде бы приличных людей, затаился ее недруг, тот, кто глумился над Михалом, кто подослал самозванку и приказал разрыть захоронение. Более того: раз она едва не разрушила его замыслы, он наверняка догадывается, что где-то, в какой-то части своего хитроумного плана допустил просчет. Наверняка он, этот неведомый и коварный враг, уже ищет ее, чтобы заставить замолчать.

По спине Мадленки прошел озноб. Она поежилась. Петр из Познани оглянулся на нее, и ей показалось, что у него странный взгляд. Князь Август в молчании ехал немного впереди, что тоже было странно. Князь Доминик беседовал с ксендзом Домбровским, едва державшимся в седле (по лицу священника градом катился пот, и тот утирал его дрожащей рукой).

Да, но если она не знает, кто ее враги, то и они тоже, скорее всего, не знают, кто она. Переодевание ее спасло. Бог хранит ее и будет хранить и впредь, потому что ее дело – правое, а бог не может быть на стороне неправого. Так, во всяком случае, ее учили.

Мадленка осмотрелась по сторонам и поняла, что они приближаются к тому месту, где остались лежать мертвые рыцари и где она разговаривала с Боэмундом фон Мейссеном. Дорога огибала купу деревьев. Вот передние всадники выехали на прямую, и скоро, скоро…

– Стой! – взревел Петр из Познани. – Стой! К оружию!

– К оружию! – подхватили десятки голосов.

Ибо глазам всех присутствующих предстал не десяток тел, над которым кружило жадное до падали воронье и прочие нечистые птицы, а хорошо вооруженный и готовый к бою отряд крестоносцев в белых плащах с черными крестами. В стороне стояли две или три повозки, на которые кнехты бережно переносили павших рыцарей, а два священника ордена читали заупокойные молитвы. Таким образом, князь Диковский, явившийся сюда с самыми лучшими побуждениями, натолкнулся на своих исконных врагов, которые мало того что опередили его, но и не побоялись нарушить мир и ступить на его земли, чтобы только забрать тела своих товарищей.

Появление поляков не прошло незамеченным. Первым их увидел оруженосец одного из рыцарей и пронзительно засвистел. Вслед за тем человек в сером плаще, стоявший между двух священников с непокрытой головой, отбежал к своей лошади и без посторонней помощи вскочил в седло, даром что был в полном вооружении. Хриплым голосом он проорал короткие команды, которые его товарищи выполнили с удивительной быстротой и четкостью: всадники выстроились в неровное каре, оставив в середине повозки с телами, невооруженных священников и слуг. Рыцари опустили забрала шлемов и выставили копья, готовые ко всему.

Положение становилось, прямо скажем, довольно-таки угрожающим. Пока крестоносцы построились для обороны, но их явно было больше, чем поляков, и кто знает, чем могла бы обернуться сейчас схватка, если бы разъяренные рыцари перешли в наступление. Князь Доминик, очевидно, понял это и обменялся коротким выразительным взглядом с Петром из Познани. Тот только кивнул и указал движением подбородка на ксендза Домбровского. Князь шепнул что-то ксендзу на ухо, и тот, белее белого, выехал вперед. Лошадь под ним танцевала и не слушалась всадника.

– Во имя господа, стойте! – пронзительно закричал ксендз, выставив руку с распятием. – Князь Доминик хочет говорить с вашим командиром.