Рыцарь в беде, Дама на страже (СИ)

Предрассветный туман окутал дорогу, что много столетий пролегала через лес. Единственная возможность не попасть в трясину — держаться пути. По дороге, усыпанной песком и камнем, стремительно скакали два всадника. Путь их лежал к восточной заставе.

Дикий вой раздавался набатом в лесной глуши. Беловолосый маг нервно вздрогнул. Нет, он не боялся умереть. Иногда он даже желал этого в глубине души, но сейчас его волнение было направленно на спутницу. Ее судьба волновала его гораздо больше, чем должна была. Когда воин успел настолько привязаться к этой женщине, что стал жить ею? Жить ради нее.

«Дай мне выйти, и я уничтожу всех наших врагов, — раздался голос в голове мага, — тебе нечего будет бояться».

«Я не боюсь».

«Правда? А я чую твой страх. Выпусти меня, — слегка раздраженно потребовал голос».

«Я страшусь не за себя».

«За нее? — с отвращение выплюнул голос. — Не смеши меня. Она не что иное, как пресмыкающееся у наших ног».

«Она спасла нас».

«И как же?» — зло бросил голос, он терял терпение. Слишком долго не мог воин взять контроль. Сейчас он жаждал этого больше всего.

«Не знаю, но ты пробудился благодаря ей. И мы в долгу за свою спасенную жизнь».

«Она никогда не спасала нас, — взревел запертый воин. — Я бы убил всех, кто попытался бы хоть взглянуть не так на нас».

«Она не дала нам умереть от безысходности, — спокойно ответил маг. — Мы были в глубоком сне, мы умирали внутри своего тела, медленно и мучительно. Она пробудила нас. Мы начинаем вспоминать».

«Нет! Она ничто. Она не существует. Я убью ее…»

'И убьешь нас, — перебил маг. — Мы погибнем без нее. Мы погибнем от тоски по ней.

Воин замолчал. Он давно чувствовал связь, что тянулась от девчонки к нему. Тогда, в лесу, он впервые сомневался в правильности своего решения. Он желал убить ее и ненавидел себя за нерешительность. Ее глаза были полны непонимания и надежды. Никогда его жертвы не теплили надежду. В их глазах он видел обреченность. Так почему та немочь смогла одним взглядом уничтожить всю его стальную, взращенную на лишениях, волю? Почему он хотел оправдать ее надежду? Почему он знал, что разожмет хватку на ее шее? Власть этого существа над ними вызывала жгучую ненависть к ней и к себе. Воин горел этим чувством и ждал их следующей встречи, где его воля победит ее. Он знал, что врет сам себе, но никогда не признался бы в этом.

«Спаси ее».

«Нет!» — яростно взвыл воин.

«У нас нет выбора. Она дорога нам, пусть мы этого не помним. Если не поторопишься, все будет потеряно. Я отпускаю тебя».

«Наконец-то!»

«Она в опасности!» — испуганно закричал маг.

«Кто посмел?» — рык вырвался из горла обретшего контроль воина. — Они уже мертвы! Разорву!'

От этого рева, взбрыкнула кобыла и сбросила воина. Кашир грациозно извернулся в полете и приземлился на ноги. Не теряя ни минуты, он ринулся в сторону, где от рук степных орков медленно, но верно погибало его проклятье и его спасение.

* * *

Виня себя, в чем нет твоей вины —

Вина, страшнее нет которой.

Безумием полны раскаяния сны,

Терзающие разум твой виною.

На заре времен…

Несколько мгновений до рассвета…Рассвета, который осветит первыми лучами уже мертвую долину.Рассвета, который не увидят тысячи душ.Рассвета, который не встретят тысячи, уже не пылающих сердец.Рассвета, луч которого отразится от уже остекленевших детских глаз.Рассвета, который осветит разрушенные комнаты опустевших домов. И абсолютная тишина, которую впервые встретит на своем пути солнце. Смерть. Мертвый рассвет.

Алые всполохи будут свидетелями свершившегося зла. Ветер будет беззвучно петь скорбную песнь по истерзанным душам. Облака затянут синее небо, и изольется оно на окровавленную, потерявшую жизнь землю горькими, несолеными слезами. Не запоют птицы в лесах, замрет листва в кронах деревьев, замедлит свой бег горная река, окрашивая свои воды в багровый цвет. И только запах, запах безысходности, нестерпимой боли и неотвратимой смерти останется витать над местом, некогда великим, чистым, с самым светлым именем — Долина Трех Лучей. Именем, которое отныне потеряно и забыто!

Посреди поля ночной бойни стоял на коленях мужчина. Голова его была опущена, руки сжимали два скимитара [1], покрытые запекшейся кровью врагов, так, что костяшки пальцев побелели, а вены на предплечьях четко очертились как ветвистые реки с множеством притоков и оттоков. Его бледное лицо ничего не выражало. Бывшие ярко изумрудными глаза заволокло белой пеленой, зрачок не реагировал ни на свет, ни на движение. Его взор был направлен вниз, как будто он насквозь мог видеть, как уходит, впитываясь в черную грязь алая кровь. Как утекают последние капли жизни, исчезает надежда, утопая в омертвевшей траве, в алчной земле, пьющей каждую каплю с жадностью. Мать земля, которая еще вчера давала жизнь, теперь высасывала последние соки из всего вокруг, как оголодавший вампир, как полу иссохший упырь.