Рыцарь в беде, Дама на страже (СИ)

— Нормально. Поехали туда. Там умирающий наш, — я тронула коня, стараясь избегать внимательных зеленых глаз. Все не было нормально. Никогда не бывает.

Около часа мы ехали по узкой дороге, кое-где истончающейся до тропки, и тогда нам приходилось пристраиваться друг за другом цепочкой. Впереди виднелось небольшое озеро и странная фигура на его берегу. Не заметить незнакомца было невозможно. Непонятное существо сидело, опустив ноги в воду. И все бы ничего, но это нечто было розововолосым. Длинные, до талии, розовые волосы переливались на солнце и странно завораживали.

— Это что? — растерялся маг. Я разнообразием речи в тот момент мало отличалась от Вана.

— Ну э-э-э… Простите… Дух? — Других предположений у меня пока не было.

Незнакомец повернул голову и грустно посмотрел на меня своими абсолютно розовыми глазами.

— Эм… Призрак? — Он покачал головой. — Маг, жертва неудавшегося эксперимента, эксцентричный некромант?

Незнакомец печально вздохнул.

— Не трудитесь, не угадаете.

— А вдруг… Хотя чего это я? Ван, поехали, хватит нам и одного ненормального в нашей развеселой компании.

— Они так же сказали, — безразлично произнесло нечто.

Мне не интересно, мы едем дальше. Любопытству нет, силе воли да! Да упырь с ней, с силой, которая воли!

— И кто это они?

— Все мои сородичи. Они тоже не хотели иметь со мной ничего общего. — Розовый поднялся. Не спеша, он пошел вдоль берега.

Чуть выше меня ростом, худой, едва там мышцами пахнет, но фигура пропорциональная. Лицо миловидное, красивое, с мягкими чертами, как у девушки. Однако орлиный нос и более грубый подбородок давали закрасться подозрениям относительно его женственности. Одет изысканно: кожаные, расшитые золотыми узорами, а может и золотыми нитями, штаны и камзол для верховой езды черного цвета, белоснежная рубаха, так же расшитая и с оборочками у ворота. На манжетах рубиновые запонки, предполагаю, настоящие, а на ногах высокие начищенные сапоги, что сейчас сиротливо остались стоять чуть в стороне. Под камзолом был виден пояс с ножнами, где спрятана сабля. По поверхности рукояти тянулась вязь из белого и желтого золота. Думаю, и лезвие так же было расписано. В волосах, ранее мной не замеченная, инкрустированная розовыми рубинами, золотая, тончайшей работы заколка, удерживающая собранные у висков пряди на затылке. И это утонченное существо продолжало своими аристократичными шагами мерить уступ берега. Через пару шагов раздался хруст под его босой ногой и обреченный стон: «Опять».

Что значило это опять, я не знала, да и не до него как-то было. Тут такое случилось. Наш случайный встречный просто-напросто сгорел в розовом пламени и осыпался пеплом. Из-за какой-то ветки взял и умер! Оригинальная смерть, ничего не скажешь. Он осыпался пеплом, а меня потянуло петь.

Значит, вот кто был наш запланированный покойник. Жаль, что так и не сказал, какой он расы. Любопытство доконает меня сегодня ночью. Я спешилась, чтоб не сбиться с ритма и запела.

Я в гробу живу давно

Но бессмертен я зато.

Упырем меня зовут,

И зомбякой кличут.

Я не злое существо,

И хорошим был я до.

Но ужасный некромант

Здал меня на провиант.

А я Машеньку люблю,

Каждый день я ей пою.

А она мне в сердце кол,

И от этого я зол.

Я подарок ей нашел,

И к порогу подошел.

А она меня долой.

Не по нраву дар ей мой.

Я ей почку подарил,

Не свинячью, говорил.

Из своих запасов личных,

Отодрал у птичек хищных.

Не поверила она,

Не поверил бы и я.

Почку из себя достал,

И с посыльным отослал.

Не взяла подарок мой,

Из сердца вот, с дум долой.

Раз не хочет быть моей,

То останется ничьей.

Ночью в домик заглянул,

И придвинул к двери стул.

Как же бегала она,

И убилася сама.

Я лишь коготь подточил,

И об этом я забыл.

И разрезал когтик мой.

И сердце вон, и жизнь долой.

— Что за бульварная поэзия? — Возмущению моему не было предела. Я вообще черным юмором не страдала. Так откуда вот эта песенка взялась?

— А-ха-ха, коготь подточил, ах-ха-ха… — Да уж, иногда у болезного с юмором все в порядке, но почему именно сейчас?

— Хватит гоготать, ничего смешного в этом нет, тут чело… Кхм, неизвестно что пеплом осыпалось, а ты над его останками слезы от смеха проливаешь, — попыталась прекратить я приступ неудержимого веселья в исполнении моего спутника.

— Гы-га-га, кхм… Ха-хм-хм-ха!

И что это за предсмертные хрипы? Поворачиваюсь, а розовое нечто, что пять вар назад горело розовым пламенем, стоит невредимое, держится одной рукой за живот, а второй безуспешно пытается закрыть себе рот. Нет, я ошиблась, это после смертное гоготание.

— И что, зомби сгрызи мои кости, здесь творится? — Новый приступ хохота с обеих сторон был мне ответом. Спелись!

— Ну ты даешь… Ах-ха, я прям не поверил, что ты банши, когда петь начала. Ха-ха, — возвестило это нечто. — Да за такое я готов хоть каждый ват с жизнью прощаться.

— Ты уже с ней попрощался, — грубо напомнила я. — Иди отсюда, дух эксцентричного существа. Куда там вас уносит? Вот прямо туда и побыстрее.

— Прости, плакальщица…

— Дана.

— Дана, но я не унесусь в потусторонние кущи пинать облачных единорогов и упиваться запахом божественных цветов.