Рыцарь в потускневших доспехах (ЛП)

– Держи, – протянул он ей яркий сверток. – Остальные подарки внизу под елкой, а этот я хотел те вручить, пока…

Пока никто не видит.

Эсме села. Одеяло сползло до талии. С сильно бьющимся сердцем она взяла коробочку. Украшение. Точно. И пусть Эсме запрещала себе на что-то надеяться, все равно невольно вспомнила его слова о браке.

– Что это?

– Открой.

Увидев радостную улыбку Рипа, Эсме вдруг поняла, что он никогда прежде ничего подобного не делал.

Развернув яркую бумагу, Эсме открыла бархатную коробочку и ахнула. Внутри вместе с черной бархоткой лежала маленькая серебряная буква «Э».

– Те нравится?

– О, Джон, – прошептала Эсме. – Он чудесный.

И погладила дрожащими пальцами кулон. Ей никогда такого не дарили.

Эсме поцеловала Рипа, ощущая покалывание щетины. Он лениво улыбнулся и обхватил ее лицо ладонями. Холодное прикосновение металлической конечности дарило удивительные ощущения. Поцелуй стал глубоким, жарким и страстным. Рип ласкал языком ее язык. Эсме тихо застонала, обмякнув от удовольствия.

Но все закончилось, даже не начавшись. Рип прервался и прижался лбом к ее лбу, пытаясь отдышаться. Эсме погладила его по груди.

– Позволь мне подарить тебе наслаждение, – прошептала она. – Я могла бы…

– Нет. – Он отстранился. Его лицо ничего не выражало, глаза сияли чернотой. Голодом.

Острая боль пронзила грудь Эсме. Жажда не должна была пробудиться так быстро. Рип уже себя контролирует. Разве что…

«Я и правда его Ахиллесова пята. И навсегда ей останусь».

– Я подожду, – прошептала Эсме, встав на колени, слабо улыбнулась и завязала бархотку на шее. – Спасибо за подарок.

Рип отвел взгляд. Замкнулся. Эсме хотелось спросить, права ли она, это ли его тревожит.

– Ага. Ниче особенного, но те надобно иметь свои украшения. Давай вставать, а то люди уже копошатся.

***

Не успела Эсме надеть передник, как Рип стянул его, скомкал и бросил в грудь Уиллу.

– Он твой, милашка.

– Но те розовый больше к лицу, – парировал вервульфен и бросил передник в лицо Рипу.

Блейд перехватил «снаряд» в воздухе и повязал вокруг бедер.

– Не хочу запачкать свой жилет, – пояснил он, смахивая несуществующую соринку с красного бархата.

С дьявольской усмешкой, господин взял противень с гусем со скамьи и пошел к печи.

– Что происходит? – рассмеялась Эсме.

И взвизгнула, когда в следующую секунду Рип закинул ее себе на плечо, крепко придерживая за попку.

– Решили, че те следует отдохнуть, – пояснил он. Мощное тело завибрировало от звука низкого голоса. – Сами обед сварганим.

– Но вы же не знаете, что делать!

Рип вошел в гостиную, где сидели Онория с Леной. Они изумленно уставились на новоприбывших. Эсме покраснела.

– Я те сто раз помогал. Зуб даю, не спалю я твою утку.

– Это гусь!

Рип склонился над креслом, и Эсме соскользнула с его плеча. Да так и осталась стоять на цыпочках, обнимая любимого за шею. От его близости перехватывало дыхание. Он такой сильный, а она такая мягкая.

Рип тоже это ощутил, и в его глазах вспыхнули жаркие огоньки. Он медленно завораживающе улыбнулся.

– О, гляди-ка, – пробормотал Рип, посмотрев куда-то вверх. – Омела.

Эсме тоже подняла взгляд:

– Как кстати.

А когда снова посмотрела на Рипа, он медленно и сдержанно поцеловал ее, дразня прохладным дыханием. Молниеносно провел языком по ее губам, и Эсме обмякла. Она так сильно желала Рипа, хотя и помнила, что они в комнате не одни.

Он отодвинулся, понимающе посмотрел на Эсме сквозь полуприкрытые веки и беззвучно пообещал: «Позже».

Эсме разжала руки и оперлась о кресло.

– Не сожгите мне гуся, – предупредила она, переводя дыхание, и вдруг побелела: – И говядину. Нужно ее первой в печь поставить. Скажи Блейду, пусть…

– Сядь. Попей глинтвейна, расслабься. Эт приказ. – В глазах Рипа сиял вызов.

Эсме сдалась. А когда Рип вышел, беспомощно глянула на Онорию.

Та весело подняла руки:

– Меня тоже прогнали. Хотя теперь я, пожалуй, этому рада. Как все удачно сложилось.

Она явно говорила не о гусе.

– Лена, – обратилась к сестре Онор, едва повернув голову. – Почему бы тебе не вытащить Чарли и Ларк из кроватей? Уже пора вставать.

Лена вздохнула и поднялась на ноги.

– Я же не ребенок. Ну почему мне нельзя остаться допросить Эсме? Осмелюсь сказать, я в этом получше твоего разбираюсь. В конце концов… – Она дерзко улыбнулась Эсме. – Я уже давным-давно обо всем догадалась.

Онория выгнула бровь.

– Ладно, – примиряюще подняла руки Лена и затопала вверх по лестнице.

– Ну а теперь, – начала Онор, наполнив стакан глинтвейном и протянув его Эсме. – Что ты скрыла от Блейда? Он с ума сходит, как хочет выяснить, в чем дело.

Эсме вздохнула.

– Обещаешь, что не выдашь меня?

Онория улыбнулась шире.

– Только если ты все-все мне расскажешь.

На том и порешили.

***

Все утро прошло в круговерти смеха и перешептываний. Лена, Дровосек и дети совершали вылазки под елку, пытаясь по размерам угадать содержимое коробок. Мэгги решила остаться в комнате с мамой. Энни была еще слишком слаба и не могла встать.

Эсме свернулась калачиком в кресле и так расслабилась, попивая глинтвейн, что едва вспоминала о кухне.