Рыцарь зимы

Так и получилось. Мать отвела Эзру к архиепископу, который задолжал ей услугу, и молодой человек был безотлагательно посвящен в духовный сан. Он двинулся во Францию, оттуда выехал в Италию, а уже затем сел на корабль, отправлявшийся в город, некогда называвшийся Византием, а ныне носивший имя своего первого императора, Константина. Город, принадлежавший двум континентам, Европе и Азии. В Константинополе несложно затеряться и так же легко найти человека. Все зависит от желания. Там можно даже одновременно найтись и затеряться.

Было несложно скрыться на базаре размером с крупный английский город, или в лабиринте улочек, или близ прославленного водного пути, называемого Золотым Рогом. Каждый день в город входили толпы людей, столько же покидали его морем или сушей, туда или сюда, в Европу или из Европы, в Азию или из Азии. Константинополь не просто стоял на перекрестке, здесь сходилось бесконечное множество дорог, ведших во все стороны света, как спицы колеса, а затем возвращавшихся в него же. Здесь встречались представители всех рас и народностей из всех уголков известного мира, а порой из совершенно чужих краев. Чернокожие, белые, смуглые, краснолицые, розовощекие и так далее. Многие из них точно знали, где они очутились и с какой целью, некоторые оказывались в городе случайно. В лабиринте улиц, в путанице верований и культур несложно раствориться.

Человека могли найти по записке, оставленной в магазине сладостей, который называли «Лавкой пудинга», находившейся в самом сердце великого города, где имелась целая стена, сплошь усеянная сообщениями подобного рода. От бесстрашного путешественника по древним землям: «Антониус, я был здесь. Поезжай следом за мной в Катей. Фредерик». Или от бывшего посла прекрасной француженке: «Обожаемая моя Розалинда, если сумеешь сбежать из башни замка своего отца, ты найдешь меня в Египте. Верно любящий тебя Мустафа». Или даже более важные тексты: «Сын, я прощаю тебя. Если прочтешь это, возвращайся домой. Мать охвачена скорбью. Твой отец Адольфус». И даже совершенно загадочные: «Добрый человек, зная, как ты любишь реки, тебя искали повсюду – вдоль Инда, Нила, Евфрата. Но, увы, безуспешно. СХ».

Однако, хотя Эзра направлялся в этот дивный город, чтобы затеряться в нем, а не найтись, он не стал менять своего имени. Ему претила мысль о том, чтобы утратить собственную личность, перестать быть тем, кем он привык. В самом деле, взять чужое имя означало стать другим человеком. А он Эзра из Уорвика. Превратиться в кого-то еще? Добровольно уничтожить самого себя? На свете не останется больше Эзры из Уорвика – это равносильно смерти, которая всегда страшила его. В мгновения глубочайших раздумий о смерти и последующем бытии он нередко гадал, каким будет природа его духа или души. Точнее, его интересовало, сохранит ли она воспоминания о жизни, проведенной на земле? Эзра пришел к выводу, что если они изгладятся из памяти, то посмертие – на редкость бессмысленная штука. К чему становиться неким безличным, эфемерным существом? Это лишено смысла, поскольку оно будет не Эзрой, а странным созданием без имени, разума и памяти.

– Нет, я – это я, – твердо произнес он себе под нос. – Я не буду кем-то, кого не знаю, потому что это равносильно смерти.

Итак, облаченный в одежды священника, он шел дальше, благословляя тех, кто склонялся перед ним, выполняя священные обряды для путешественников, превращая невинных девиц в женщин. Он постепенно начал смотреть на подобные ритуалы как на свою священную обязанность, особенно в последнем случае – ведь юные девы уже были готовы для свадьбы. Он наставлял невест в том, что им предстоит ожидать от грубых, неопытных свиней, отныне становившихся их мужьями. Благословения и бракосочетания приносили ему деньги, необходимые для путешествия. Многие готовы заплатить любую сумму, чтобы очистить душу.

Эндрю отправился к королю вскоре после того, как Джеральд вышел из комнаты, несмотря на недовольство, вызванное этим приказом. Он был не в том расположении духа, чтобы терпеливо выносить новые оскорбления, и не мог представить иной причины, по которой король захотел бы видеть его сейчас.

Зал был забит рыцарями, придворными, священниками и прелатами, послами, присутствовал даже один из ассасинов, приехавший к королю Балдуину, чтобы заверить его в продлении мирного договора, действовавшего между королевством Иерусалимским и людьми, населявшими долину Аламут, то есть представителями зловещей секты убийц. Эндрю вошел в просторную комнату, и в его сторону начали оборачиваться. Он проклинал про себя всех, кто прекращал разговаривать, едва завидев его. В гробовой тишине юноша подошел к трону короля, который сидел, уплетая сладкие финики.

Балдуин произнес:

– А, Эндрю из Крессинга – ты снизошел до того, чтобы почтить своим присутствием Прокаженного короля.

– Прошу вас, милорд, не называйте себя так, – горячо отозвался Эндрю, позабыв о собственных горестях и вспомнив о тяжелой болезни короля Иерусалима.

Балдуин улыбнулся и пожал плечами: