Рыцари

Глориана поехала к конюшням, оставила там своего мула на попечение конюха, распорядившись, чтобы животное отослали потом обратно в аббатство.

Потом она зашла в церковь и вознесла краткую молитву, прося прощения за то, что пропустила утреннюю мессу. Задержавшись у фонтана, чтобы ополоснуть лицо и руки прохладной водой, она вошла затем в большой зал.

Эдвард со своими друзьями, которым предстояло посвящение в рыцари, сидели, за длинным столом, поставленным параллельно помосту. Они были одеты в традиционные шелковые одежды: рубашки, штаны, туники и яркие плащи.

Глориана взглянула на Эдварда. Эта ночь оставила явные следы на его юном лице. После состязания в пьянстве с Дэйном и бессонной ночи в часовне он выглядел бледным и измученным. Все молодые люди накануне церемонии посвящения в рыцари по обычаю должны были бодрствовать, дабы их дух очистился и укрепился перед утренней клятвой. Глориана ободряющее улыбнулась Эдварду.

Его ответная улыбка была слабой, но исполненной гордости и любви.

Только поприветствовав Эдварда, Глориа на взглянула на главный стол и поискала глазами Дэйна. Он уже сидел там рядом с Гаретом, неотразимый в своей бело-зеленой тунике. Глориана тут же заметила отсутствие Мариетты и вздохнула с облегчением. В такой день она ни за что на свете не хотела бы покидать в этот день свое место за главным столом, но ей пришлось бы это сделать, чтобы не сидеть рядом с Кенбруком и его будущей женой.

Гарет, задумчиво хмурясь, смотрел на Глориану. Присев перед ним в глубоком реверансе, она поднялась по ступеням на помост и села рядом с мужем - человеком, которого Элейна наказала отвоевать любой ценой.

Глориана, однако, еще не решила, стоит ли он таких усилий.

Кенбрук поднялся ей навстречу и едва заметно тряхнул своей львиной гривой.

- Ну наконец-то, - сказал он язвительно, но с очаровательной улыбкой на устах. - Где ты была?

Усевшись, Глориана взяла с большого деревянного блюда горбушку хлеба и кусок сыра.

- Леди Элейна хотела увидеться со мной, - нарочито вежливо ответила она, избегая его взгляда. - А так как вы сами передали мне ее просьбу только вчера и так как вы, должно быть, знаете, что она мой ближайший друг во всем свете, не считая Эдварда, то могли бы и без моей помощи догадаться, где я была.

- Ты ушла из замка одна. - Дэйн сказал это ровным, бесцветным голосом.

- Конечно, - ответила Глориана. - Все были слишком заняты, чтобы я могла найти себе провожатого. Сначала над Эдвардом совершали церемониальное омовение, а потом была месса, на которой присутствовали все до единого слуги. Кого же я могла попросить сопровождать меня до аббатства?

- Можно было и подождать, - подчеркнул Дэйн, явно пытаясь держать себя в руках. - Уверен, что леди Элейна не хотела, чтобы ты примчалась в аббатство ни свет ни заря одна, без охраны!

С аппетитом съев сыр, Глориана ответила:

- Так или иначе, я съездила в аббатство и вернулась целой и невредимой на маленьком пони сестры Маргарет.

Дэйн протянул руку к кубку с вином и, залпом осушив его, со стуком поставил на стол. Краем глаза Глориана видела, что отец Крадок и управляющий Эгг наблюдают за происходящим.

- Ты неисправима, - мрачно сказал Кенбрук.

Глориана одарила его ослепительной улыбкой.

- Как вам повезло, что это не ваша забота, - ответила она, взглянув, наконец, ему в глаза. - На вашем месте я обратила бы свои мысли к прекрасной Мариетте. Она столь хрупкая, а наша нецивилизованная страна со всеми ее дикими жителями попросту приводит ее в ужас.

К огромному удовольствию Глорианы, Кенбрук покраснел до корней волос и стиснул зубы.

- Это она сама тебе сказала?

- Да, - ответила Глориана, подцепив на кончик ножа еще кусочек сыра. - Мы с ней подруги. Она так огорчена, что разрушила мой брак. Бедняжка представляла меня совсем другой - сгорбленной, морщинистой старухой. А сейчас она очень хочет вернуться во Францию. Я, разумеется, умоляла ее остаться. Чем раньше мы расторгнем этот постылый брак, тем раньше я смогу начать устраивать свою жизнь.

Дэйн вновь налил себе вина и опять залпом выпил его: то ли жара мучила его, то ли разговор с Глорианой вызвал у него сухость во рту. Глориана надеялась - о, ради блага самого же Сент-Грегори! - что после бурной ночи, проведенной в пьянстве, у ее мужа раскалывается голова, язык не ворочается во рту, а желудок терзает изжога. Она со злорадством замечала, что ко всему прочему ее упрямство действует Дэйну на нервы.

- По-моему, мы уже обсуждали с тобой эту твою «жизнь». Прошу тебя, не утруждай себя, я сам позабочусь о тебе.

Глориана улыбнулась ангельской улыбочкой, ослепительно, нежно.

- Катись к дьяволу, - сладко пропела она, - вместе со всеми твоими дурацкими надеждами засадить меня в золотую клетку.

Кенбрук испустил тяжелый вздох.

- Думаю, что ты - мое наказание за прошлые грехи, - сказал он.

- Может быть и так, - радостно согласилась Глориана. - Ведь у тебя их бесчисленное множество. Как звезд на небе.