Рыцари былого и грядущего. I том

– Сегодня, Эврар, вы себя показали, как отменный полководец. Мы вырвались только благодаря вашим командам и благодаря вашим тамплиерам, вокруг которых сплотились все мои рыцари. Вы вправе требовать себе любой награды.

– Какой награды может пожелать для себя нищий монах, которому вообще нельзя иметь имущества?

– Вы прежде всего рыцарь!

– Я прежде всего монах!

– Тогда вы должны стать верховным предводителем ваших рыцарей-монахов – великим магистром. Почему вы до сих пор остаётесь главным только над французскими тамплиерами?

– Если вы, ваше величество, желаете мне добра, помогите избежать непосильной для меня ноши великого магистра.

– По сему не быть! Моя воля – воля короля!

– Осмелюсь напомнить, ваше величество, что не принадлежу к числу королевских вассалов. Тамплиеры подчиняются только римскому первосвященнику.

– Со мной ещё никто не решался так разговаривать. Такое может позволить себе только тамплиер. Знаете, Эврар, я уже подумываю, а не вступить ли мне в ваш Орден? Примете?

– Иметь в своих рядах такого рыцаря, как вы, ваше величество, было бы большой честью для тамплиеров. Но вы не монах. Вы женаты.

– А что если я разведусь с Алиенорой?

– Тогда Францию ждут неисчислимые бедствия. В чьи руки попадёт её приданное – герцогство Аквитанское?

– Да вы политик, а не молитвенник.

– Боюсь, что вы правы. Орден тамплиеров – по уши в политике. А жаль.

Войско, которое они тем временем увидели перед собой, было на сей раз действительно их авангардом, о чём возвестили радостные крики: «Да здравствует король!». На встречу им скакали Алиенора и Жоффруа де Ранкон. Алиенора казалась самой счастливой женщиной на свете, жизнерадостно приветствуя своего венценосного супруга:

– Как мы рады, что вы, наконец, в безопасности, ваше величество! Господь не покидает наше крестное воинство!

Казалось, что сладостно журчащая речь беспечной Алиеноры попросту разбилась о королевские доспехи, не достигнув сердца, но это было не так. Голос по-прежнему любимой жены как стрела вонзился в сердце Людовика. Ему потребовалось всё его мужество, чтобы этого ранения никто не заметил, чтобы все подумали, что он вообще не обратил внимания на жену. Не сказав ей ни слова, со стрелою в сердце, Людовик сразу обратился к де Ранкону:

– Мессир, вы ослушались моего приказа, по вашей вине погибли сотни рыцарей.

– Ваш недостойный слуга заслужил казнь, – голос Жоффруа, казалось, был голосом мертвеца, как будто сама преисподняя изрыгнула эти безжизненные слова.

Король подумал: «Как это ничтожество не похоже на Эврара! Алиеноре вряд ли пришлось слишком усердствовать, чтобы его зацепить. И сейчас он воображает себя рыцарем, готовым умереть ради прекрасной дамы. Ничтожество».

Король и впрямь уже был готов отдать приказ обезглавить де Ранкона, когда услышал у себя над ухом тихий, бесстрастный, но удивительно проникновенный голос Эврара: «Пощадите его, ваше величество». Король сразу же понял: верный Эврар бережёт честь монарха. Людовик никогда потом не смог бы доказать, что поступил так не из ревности. Только Эврар ему друг. Не вассал и не слуга. Друг. Бешенство отхлынуло от монаршего сердца удивительно быстро. Невольно подражая бесстрастной интонации магистра, Людовик сказал:

– Мессир Жоффруа, с этого момента и до окончания похода я запрещаю вам иметь под своим началом хотя бы одного рыцаря. Прочь с моих глаз. Мессир Эврар, ваши тамплиеры понесли большие потери?

– От боевого монастыря, то есть от трёхсот рыцарей, осталось чуть больше сотни копий.

– Нам надо дорожить этим драгоценным остатком. Берите под своё начало всё войско.

– Войско может воевать только под началом вашего величества.

– На сегодня уже хватит прекословия, Эврар. Не втягивайте меня в споры о юрисдикциях, я в этом не силён. Берите войско под начало, если не хотите всех нас погубить, едва успев спасти.

– Осмелюсь предложить вашему величеству следующее: всё войско разбить на несколько отрядов и во главе каждого поставить самых опытных из моих тамплиеров. Лучше даже двух-трёх тамплиеров на отряд.

– Быть по сему. Теперь отдыхать.

В уже установленном королевском шатре оруженосцы быстро освободили Людовика от доспехов, и он без чувств повалился на ковры. В его тяжелых снах непрерывно мелькали белые плащи и обворожительно прекрасное лицо Алиеноры. Он опять почувствовал в своём сердце стрелу и стал звать Эврара, чтобы он пришёл и удалил эту стрелу. Во сне ему почему-то казалось, что Эврар – искусный лекарь, а может даже и волшебник, который легко удалит стрелу и без труда развеет чары Алиеноры, и тогда её лицо сразу же перестанет его терзать. Потом его стали окружать сарацины, а Эврара всё не было. Сарацины шустро теснили его к краю пропасти и вдруг он заметил, что у всех у них одинаковые лица – лица Алиеноры. Уже проснувшись, он обессиленным голосом всё ещё шептал: «Эврар, нельзя ли побыстрее?».