Рыцари былого и грядущего. Том I

Гуго не стал ни мрачным, ни замкнутым, но в его улыбке появилась такая серьёзность, что отец начал тревожится. Лицо его сына слишком быстро и неожиданно стало лицом совершенно взрослого человека – волевого, решительного, упорного. Старый рыцарь не стал обсуждать с сыном эту перемену, потому что ему не в чем было упрекнуть наследника. Гуго оставался таким же послушным и почтительным с отцом, таким же вежливым и обходительным со всеми окружающими, а владению мечом обучался с таким упорством, что, кажется, его ждало будущее великого рыцаря. Равнодушие к детским забавам настораживало, но в этом было бы глупо его упрекать. Может быть Гуго, повзрослев, завоюет для себя целое графство? Хозяин Пейна успокоился.

***

А кругом, казалось, сам воздух пропитался приготовлениями к крестовому походу, за которыми Гуго наблюдал с замирающим сердцем, тоскуя, что всё это – не для него. И всё-таки он был соучастником великого чуда перемены в сердцах человеческих. Люди вокруг стали совершенно другими. Ни один священник не имел необходимости воодушевлять народ к походу, хотя ещё совсем недавно все, что связано с верой вызывало у этих людей весьма немного энтузиазма. Люди, которые ради богослужения не всегда были готовы пожертвовать хотя бы воскресным утром, охотно предавались подготовке к предприятию, ради которого надо было пожертвовать всем, может даже и самой жизнью. Они собирались в дорогу, чтобы ниспровергнуть врагов Христовых с такой радостью, какую не всегда обнаруживали, собираясь на гулянку с обильными возлияниями. Все умы занимал только Христос. Впервые можно было наблюдать, что народ стал единым, различия между богатыми и бедными, казалось, совершенно исчезли, их сердца пылали одним и тем же пламенем. Люди, по-видимому, не имеющие никаких средств, всё же находили деньги на приготовление к походу. Другие легко расставались с богатством, накопленным долгим временем и с радостью за бесценок продавали всё своё имущество.

Цены совершенно переменились. Всё, что было необходимо для дороги стало теперь очень дорого, а то, что нельзя было взять с собой стало дешёвым, как никогда. В прежние времена ни темницы, ни пытки не могли принудить расстаться с имуществом, которое теперь отдавали за безделицу. Каждый считал своим долгом продать лучшую часть имущества за ничтожную цену, как будто находился в жестоком рабстве, и речь шла о скорейшем выкупе.

В поход собирались не только крепкие мужчины, способные владеть оружием, но и старцы, и даже девушки. На все недоумения они отвечали, что жаждут лишь мученичества и хотят одного – пасть под ударами мечей. Однажды на улице Гуго слышал, как два крепких молодых человека, по-видимому, чьи-то оруженосцы, уговаривали двух миловидных девушек (наверное, это были их невесты) остаться дома, на что одна из девиц твёрдо им заявила: «Вы вступите в бой, а нам да будет позволено послужить Христу своими страданиями».

Гуго уже неплохо держал в руках меч, от него в походе пользы было бы побольше, чем от этих хрупких созданий. Но Гуго оставался дома. Испытывать на прочность непреклонность отца не имело никакого смысла. Гуго страдал, и всё-таки он был счастлив. Раньше его мечта о Царствии Небесном делала его чужим среди окружающих. Самые благочестивые из известных ему христиан были поглощены мелочными мирскими заботами настолько, что, кажется, вообще не имели способности мечтать о чём-то духовном. А теперь все вокруг жили его стремлениями, его надеждами, его мечтами. Мир для Гуго перестал быть чужим. Даже девицы теперь понимали великую истину, которую открыл ошеломлённому мальчишке отец Гвиберт – путь в Царствие Небесное лежит через страдание.

Однажды через Пейн проходил отряд воинов какой-то неизвестной варварской нации. Они говорили на совершенно непонятном языке, объясниться с ними не было никакой возможности. Варвары лишь складывали пальцы крестом, тем самым знаменуя, что и они так же направляются в крестовый поход. Одни считали, что это норманны, другие называли их русами, а третьи авторитетно заявляли, что норманны и русы – одно и тоже. Это народ, живущий далеко на севере и, несмотря на всю свою дикость и свирепость – чрезвычайно благочестивый и богобоязненный.

Всё кругом дышало теперь объединением. Встречались никогда не знавшие друг друга христианские нации, переставали враждовать соседи-феодалы, бедняки и богачи, ранее жившие совершенно разными заботами, теперь думали об одном и том же, женщины стремились в поход вместе с мужчинами, старики вместе с юношами, священники вместе с прихожанами. Гуго не мог, конечно, понимать, что на его глазах рождается новая христианская вселенная, невиданная дотоле цивилизация. Просто этот мир был родным, понятным и близким для маленького мечтателя.

***