Рыцари былого и грядущего. Том I

– Ваша мудрость, мой прекрасный друг, может соперничать только с вашей храбростью. Если бы не вы, эти бандиты уже через несколько часов резали бы где-нибудь беззащитных, неведомых нам паломников. Я плохой христианин, Жоффруа, я не думал об этом. У меня были мысли о том, что по бандитам необходимо наносить упреждающие удары, но что толку от моих мыслей, когда тем временем гибли паломники… Я заметил, что вы принимаете решения на несколько секунд быстрее меня, а потерянные секунды это, чаще всего, потерянные жизни. Не знаю, каковы ваши планы на Святой Земле, но было бы замечательно, если бы вы и Бизо присоединились к нашему охранному отряду.

Горячка боя не стёрла с лица де Сент-Омера обычного выражения неотмирного покоя. Он улыбнулся де Пейну почему-то немного грустно:

– У меня на Святой земле не было никаких конкретных планов, у Бизо, насколько знаю, тоже. Я уже думал о том, чтобы присоединиться к отряду некоего рыцаря де Пейна, но ваше предложение опередило мои мысли на несколько секунд. Я согласен.

Любой рыцарь ответил бы на тираду Гуго встречными комплиментами, постаравшись из вежливости умалить собственные достоинства. Де Сент-Омер не сделал ни того, ни другого. Он, видимо, просто не хотел тратить слова на обмен любезностями. Гуго с восхищением смотрел на необычного юношу и думал про себя: «Ему бы командовать нашим отрядом, а не мне. Как это было бы прекрасно – подчиняться такому возвышенному, мудрому и решительному рыцарю».

***

Перед заходом солнца их караван остановился на ночлег. Стремительно холодало. Они развели костёр, немного молча посидели и уже хотели отходить ко сну, когда Бизо предложил:

– А хотите, господа, я спою вам мою новую песню? Правда она ещё не доработана, но её слова так неотступно звучат во мне… Мне надо её спеть, чтобы потом закончить.

Все были рады. Бизо запел:

Жил на свете рыцарь бедный,

Молчаливый и простой,

С виду сумрачный и бледный,

Духом смелый и прямой.

Он имел одно виденье,

Непостижное уму,

И глубоко впечатленье

В сердце врезалось ему.

Бизо на несколько мгновений замолчал, а потом продолжил:

С той поры, сгорев душою,

Он на женщин не смотрел.

И до гроба ни с одною

Молвить слова не хотел.9

Песня всех привела в восхищение, но по лицу де Сент-Омера пробежала тень:

– Я же просил тебя, Бизо.

– Не забывай, Жоффруа, что ты обращаешься не только к трубадуру, но и к рыцарю. Рыцарь держит слово, но поэта не заставить молчать. И вот я выдумал некоего бедного рыцаря в назидание всем христианским воинам. Разве об этом не стоит петь?

Гуго и Роланд с удивлением увидели, что де Сент-Омер заметно смущён. Нетрудно было понять, что песня Бизо содержит намёк на некую тайну, которую де Сент-Омер просил не раскрывать, но сам же и указал на существование этой тайны, попытавшись одёрнуть трубадура. Самообладание странным образом покинуло столь невозмутимого Жоффруа. Гуго, деликатность которого никогда не была чрезмерной, просто спросил:

– Не расскажите ли, любезнейший де Сент-Омер, что привело вас в Святую Землю?

– Был случай… событие. В его реальность вы, мои добрые друзья, вряд ли сможете поверить. Слишком неправдоподобно то, что со мной произошло.

– Вот как… – Гуго пожал плечами. – А в моей истории нет ничего неправдоподобного. И вообще в ней нет ничего особенного. Просто я с детства мечтал о Царствии Небесном…

Гуго без затей и без подробностей рассказал про свой путь. Говорил он очень искренне, но из этой простодушной открытостью стояло вполне прагматичное желание спровоцировать де Сент-Омера на откровенность. Когда Гуго закончил, «молчаливый и простой» фламандский рыцарь не сказал ни слова, но молчание длилось недолго. Роланд тоже решил рассказать о себе:

– Мои мечты никогда не были столь возвышенными, как у нашего Гуго. Я всего лишь хотел быть хорошим братом.

Роланд так же рассказал о своих детских впечатлениях, о той войне, которую начал против него единокровный брат, об отце Роберте, о монастыре. Бизо, как истинный рыцарь-поэт слушал Гуго и Роланда с нескрываемым восхищением, но на Жоффруа де Сент-Омера эти повести, казалось, не произвели никакого впечатления. Стояла глубокая ночь, пустыня была совершенно черна и непроглядна. Они не видели даже своих часовых, хотя и знали, что те неподалёку. Костёр, догорая, сыпал искрами. Все паломники давно спали. Гуго уже хотел предложить рыцарям помолиться перед сном, когда услышал тихий и чистый голос де Сент-Омера:

– Как бы мне хотелось, дорогие друзья, от всей души назвать вас своими братьями.

– Так ведь мы уже всё решили, – без тени недоумения обронил Гуго, неожиданно оторвав глаза от костра, и очень внимательно, испытующе посмотрев в глаза Жоффруа.

– Да, брат Гуго, мы уже всё решили. Теперь мы – один отряд. Но распоряжаться своей судьбой гораздо легче, чем своей душой. Что мне делать с моей душой, Гуго?